Авантитул

Когда, по прибытии осенью 1902 года в Петербург, мною было приступлено к организации там легального рабочего движения через подручных мне московских деятелей, местная администрация очень ревниво отнеслась к этому начинанию и, зная, что в Москве рабочие были оставлены мною на руки духовной интеллигенции, настоятельно стала убеждать меня познакомиться с протежируемым ею отцом Георгием Гапоном, подавшим в градоначальство записку о желательности организации босяков. Странность темы не располагала меня ни к ознакомлению с запиской (так и оставшейся мною не прочитанной), ни к знакомству с автором. Тем не менее, меня с Гапоном всё-таки познакомили.

Если собрать впечатления современников о Георгии Аполлоновиче Гапоне (1870 – 1906), то может сложиться убеждение, что значительная часть мемуаристов, публицистов, фельетонистов, не сговариваясь, поставила перед собою цель создать энциклопедию не то классовых, не то групповых, не то наиболее известных в истории человеческих пороков. Доказать, что носителем большинства из них не только в скрытой, латентной форме, но и в открытом для обозрения виде являлся организатор «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» отец Георгий Гапон. Среди мемуаристов и публицистов представители разных направлений: эсеры, большевики, меньшевики, либералы, монархисты, охранители… Но все они, как правило, едины в своем отношении к Гапону. Полярностью оценок того или иного поступка, слова Гапона можно пренебречь, поскольку и слова и поступки возводятся к одному и тому же пороку. Разве что существует отличие в интонации. У большевиков и охранителей преобладает негодующая, презрительная, уничижительная. У либералов, отчасти эсеров и меньшевиков – снисходительная. Вся гамма представлена воспоминаниями бывших гапоновцев: иные из них выходят и за рамки спектра, поскольку воспринимают инвективы в адрес Гапона как обвинение в свой адрес и адрес той формы рабочего движения, с которой сами были связаны и за пределы которой пытались выйти.

В конце 80-х  – начале 90-х годов рижский литературно-художественный журнал «Даугава» приступил к подготовке серии материалов о русском православном священнике, чья странная и трагическая биография неразрывно связана с Первой русской революцией, начиная с даты ее зарождения 9 января 1905 года и заканчивая нераскрытым убийством 28 марта 1906 года 36-летнего руководителя Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга.

Имя бывшего священника, найденного повешенным на пустующей даче в Озерках, – Георгий Аполлонович Гапон.

Л. Любимов, некоторое время подвизавшийся в качестве репортера парижского «Возрождения» и потому весьма осведомленный в повседневной жизни русских изгнанников, сообщал в своих мемуарах: «Об эмигрантских браках можно было бы написать целую книгу курьезов.

Самый сенсационный случился не в Париже, но герой его был из русских парижан. Двадцатипятилетний эмигрант Зубков, промышлявший в качестве "светского танцора" (танцевал в ресторанах за плату с дамами, не имеющими кавалеров), женился в каком-то немецком городке на шестидесятилетней девице - принцессе, родной сестре последнего германского императора Вильгельма II, который и проклял ее за этот поступок. Зубков скоро бросил жену. Она же продолжала его любить и на смертном одре произносила его имя, добавляя со слезами: <">Der arme Kerl!" ("Бедный малый")».