Разделы и рубрики
Автор
Гапон Георгий Аполлонович
1870-1906
Цикл публикаций
Зубатовщина (Фрагменты)
Девятое января и Гапон
О Гапоне
Репутация попа Гапона
Человек без рясы. От редакции
Публикации автора
История моей жизни. Глава 24. Будущее русской революции
История моей жизни. Глава 23. Я перехожу границу
История моей жизни. Глава 22. На пути к свободе
История моей жизни. Глава 21. Мой побег
История моей жизни. Глава 20. Царь и его «дети»
История моей жизни. Глава 19. Конец бойни
История моей жизни. Глава 18. Около дворца
История моей жизни. Глава 17. Первые баррикады
История моей жизни. Глава 16. Бойня у Нарвской заставы
История моей жизни. Глава 15. Утро 9 января
История моей жизни. Глава 14. Последние приготовления
История моей жизни. Глава 13. В министерстве юстиции
История моей жизни. Глава 12. Стачка разрастается
История моей жизни. Глава 11. Начало кризиса
История моей жизни. Глава 10. Убийство Плеве
История моей жизни. Глава 9. Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Петербурга
История моей жизни. Глава 8. Конец зубатовщины
История моей жизни. Глава 7. Я знакомлюсь с Зубатовым
История моей жизни. Глава 6. Между босяками и рабочими
История моей жизни. Глава 5. Ложные пастыри
История моей жизни. Глава 4. Крайности встречаются в Петербурге
История моей жизни. Глава 3. Я становлюсь священником
История моей жизни. Глава 2. Мой родной дом
История моей жизни. Глава 1. Пораженный великан – аллегория
История моей жизни. Глава 14. Последние приготовления
- Автор: Гапон Георгий Аполлонович
- Публикатор: Дозорцев Владлен Леонидович
- Персоналии: Гапон Георгий Аполлонович
- Дата публикации: 14.06.2014
- Сертификат о публикации № Т-8012
- Рубрика: Ретроспектива
- Цикл публикаций: История моей жизни, Человек без рясы
Глава 14. Последние приготовления
Свои разъезды от отдела к отделу я делал в санках, запряженных быстрою лошадью, управляемой преданным мне кучером, и, чтобы не быть узнанным, я надевал поверх рясы шубу и обыкновенную шапку. В помещении второго отдела было до того жарко, что многие лишились сознания, и собрание прерывалось восклицаниями: «Я задыхаюсь!» А в помещении рабочего клуба за Нарвской заставой от недостатка воздуха погасли лампы, и мы должны были продолжать наш митинг на дворе. Стоя на бочке, при освещении фонаря, под открытым звездным небом, я читал 10-тысячной толпе содержание нашей петиции. Это было величественное и трогательное зрелище.
До 8 января, т. е. до того дня, когда после свидания с министром юстиции я убедился, что власти, вероятно, захотят нас остановить, я предписывал моим помощникам самим не касаться и другим не позволять касаться в речах особы государя, но в этот день я позволил им говорить открыто, что если к нам не отнесутся дружелюбно и миролюбиво, то вся вина в этом падет на правительство и на царя. В этот день возгласы: «Не надо царя, если он не хочет нас выслушать», – впервые раздались на наших собраниях. Вечером 8 января в одном из помещений рабочего клуба собрались многие представители социал-демократической и социал-революционной партий. Несмотря на страшную усталость, я не мог не говорить с ними о нашем деле. «Решено, что завтра мы идем, – сказал я им, – но не выставляйте ваших красных флагов, чтобы не придавать нашей демонстрации революционного характера. Если хотите, идите впереди процессии. Когда я пойду в Зимний дворец, я возьму с собою два флага, один белый, другой красный. Если государь примет депутацию, то я возвещу об этом белым флагом, а если не примет, то красным, и тогда вы можете выкинуть свои красные флаги и поступать, как найдете лучшим». В заключение я спросил, есть ли у них оружие, на что социал-демократы ответили мне, что у них нет, а соц.-рев. – что у них есть несколько револьверов, из которых, как я понял, они приготовились стрелять в войска, если те будут стрелять в народ. Выработать какой-либо план не было времени. «Во всяком случае, – сказал я, – не трогайте царя, он должен быть вне опасности. Еще лучше, если бы вовсе не было враждебных возгласов. Пусть спокойно возвращается в Царское Село». Революционеры мне это обещали.
Из разговоров с рабочими я вынес впечатление, что большая часть рабочего населения столицы собирается принять участие в завтрашней демонстрации. На одном из митингов одна старушка спросила меня: «А что, если царь-батюшка долго к нам не выйдет? Мне сказали, что его нет в Петербурге».
– Да, – ответил я, – но он недалеко, в получасе езды от Петербурга. Мы должны ожидать его до глубокой ночи, и вам лучше взять с собой что поесть.
И они взяли с собой хлеб, а не оружие.
В течение вечера я послал Кузина к известным либералам, в том числе и к Максиму Горькому, с просьбою сделать что можно, чтобы предотвратить кровопролитие. Те ходили к Святополк-Мирскому, к Витте, но безуспешно1. Мои посещения отделов союза окончились в 7 час. вечера. Процессия наша представлялась мне очень внушительной, и я сознавал, что сделал все, что было в моих силах. В этот день я сказал до 50 речей.
Все вожаки рабочих, всего около 18 человек, собрались в одном из трактиров, чтобы закусить и проститься друг с другом. Половой, прислуживавший нам, прошептал: «Мы знаем, что завтра вы идете к царю, чтобы хлопотать о народе. Помоги вам Господи». Не чувствуя себя в безопасности в этом трактире, мы, закусив, пошли в дом одного из моих друзей. Меня подавляла мысль о том, что неужели я посылаю всех этих славных людей на верную смерть. Они создали все это чудное движение. Что станет с этим движением, если их всех убьют? В конце концов я решил идти впереди, решил и их послать. Ставка была слишком велика, чтобы останавливаться перед жертвами. Теперь я вижу, что я очень ошибался. Я предложил каждому из вожаков избрать себе по два помощника на случай, если они будут убиты, но я сомневаюсь, чтобы они это сделали. Васильева я назначил заменить меня в случае, если меня убьют, и еще одного, чтобы заменить Васильева. Затем мы стали вырабатывать план демонстрации, причем мы выяснили его только в главных чертах, предоставляя каждому отделу союза свободу самостоятельно действовать при организации своей процессии. Конечная же цель – достигнуть Зимнего дворца – была для всех обязательна.
Я поблагодарил всех за оказанную мне помощь в нашем деле. «Великий момент наступил для нас, – сказал я, – не горюйте, если будут жертвы. Не на полях Манчжурии, а здесь, на улицах Петербурга, пролитая кровь создаст обновление России. Не поминайте меня лихом. Докажите, что рабочие умеют не только организовывать народ, но и умереть за него». Все были глубоко потрясены и пожимали друг другу руки. Затем стали писать адреса своих родственников и родных, чтобы те, кто останется жив, мог позаботиться о семействах убитых. Потом мы послали за ближайшим фотографом, который и явился немедля, но оказался тем самым, который снимал нас с Фуллоном; тогда я придумал какой-то предлог, чтобы отослать его, и мы пошли к другому фотографу, который и снял нас при свете магния.
Ночь я провел в отделе союза за Невской заставой. Меня привел туда мой телохранитель Филиппов, кузнец, громадного роста и хорошо вооруженный. Это был парень атлетического сложения, с большой бородой. Он также пал жертвой «кровавого воскресенья». Пока мы шли, мы все время слышали зловещие звуки шагов вооруженных солдат и конных казаков. Улицы кругом были пустынны, и только кое-где случайный прохожий боязливо шагал по снегу.
Придя к месту назначения, мы нашли там большую толпу, среди которой находился и инженер2 с одного из больших заводов. С самого начала забастовки он с большим интересом следил за развитием движения и моим участием в нем. Он был одним из вожаков местной революционной партии и хотел видеть меня, чтобы спросить, выработал ли я определенный план действий на случай столкновения с войсками.
Я крепко заснул в комнате одного из рабочих, верный Филиппов спал на пороге моей комнаты, а несколько человек караулили всю ночь на дворе.
1 М. Горький с депутацией из девяти человек были у С. Витте и К. Рыдзевского; что касается П. Святополк-Мирского, он принять депутацию отказался. Подробно об этом см. воспоминания: Любимов Д. Гапон и 9 января. – Вопросч истории, 1965, №8. С. 128 – 129.
2 Здесь и далее имеется в виду П. Рутенберг.