Мгновения с Юлианом Семеновым. Часть 7. Посылка от фрау Шелленберг

– Я привез из Парижа посылку, – весело сообщил Юлиан. – Олежке Табакову. Там был просмотр «Мгновений», подошла пожилая женщина, представилась: «Фрау Шелленберг». И попросила передать небольшой подарочек актеру, который «так симпатично сыграл» ее покойного мужа!

Вот такая неожиданная оценка супругой матерого фашиста актерского мастерства нашего чудесного Олега Табакова. К слову, Олег Павлович недавно, когда отмечали 80-летний юбилей режиссера фильма Татьяны Михайловны Лиозновой, вспоминал, как во время премьерного показа сериала его отозвал в сторонку Андропов и «по-отечески», с присущей ему вкрадчивой грозностью «пожурил»: «Олег Павлович, это безнравственно так обаятельно играть фашистского генерала!»

Реальный Вальтер Шелленберг, бригадефюрер СС, глава политической разведки гестапо, действительно совершенно не похож внешне на образ, созданный Табаковым. Мрачный тип с жесткими чертами лица, холодными и колючими глазами. Единственно, что их роднит – возраст: в сорок пятом Шелленбергу было 34 года, почти столько же, сколько русскому актеру во время съемок фильма. После Нюрнбергского процесса высокопоставленный эсэсовец отбыл присужденный ему срок, в тюрьме написал книгу воспоминаний «Секретная служба Гитлера», остаток дней доживал в Италии.

Конечно, огромная заслуга Семенова и режиссера фильма Татьяны Лиозновой в том, что образы противника, этих жутких фашистских извергов не выглядят оголтелыми дураками, как бывало прежде. Авторы «Семнадцати мгновений» без оглядки ломали сложившиеся стереотипы.

Лиознова во время репетиций в присущей ей резковатой, совсем не женской манере «вправляла мозги» любимым своим актерам:

– Дураки вы паршивые, как вам не стыдно! Нам противостояла гигантская по своему человеконенавистничеству субмашина. А составные этой машины были талантливые люди, точнее – нелюди…

– Глупо думать, – говорил Юлиан Семенович, – что на стороне врага – сплошь безграмотные и фанатичные ефрейторы. Достаточно вспомнить знаменитый список Гиммлера, состоявший из тысячи высокопоставленных палачей СС, где было множество докторов наук и профессоров….

Несколько лет назад об этом списке напомнил журналист Шимон Бриман. Он опубликовал очень интересную и глубокую статью «Темная сторона «Дела Эйхмана». Автор, вопреки официально принятому мнению, убедительно, на мой взгляд, показывает, что Адольф Эйхман являлся слишком маленькой фигурой в иерархической пирамиде фашистского рейха, чтоб возлагать на него львиную долю ответственности за геноцид еврейского народа, как это случилось на знаменитом суде, после поимки нациста в Аргентине.

В гитлеровской Германии существовал перечень эсэсовской элиты от штандартенфюрера до рейхсфюрера – то есть от полковника до маршала, – который постоянно обновлялся. Последняя корректировка «списка Гиммлера» относится к концу 1944 года. В нем насчитывалось 1040 фамилий. Последние 445 из них, самые низкие чины элиты – офицеры в звании полковника, по классификации СС – штандартенфюреры, как Штирлиц. А Эйхман был всего лишь подполковником – оберштурмбанфюрером, и таким образом, с «большими людьми рейха», как говорится, «даже рядом не сидел».

Что же касается интеллектуального уровня этих гитлеровских палачей, то карикатурными болванами-ефрейторами там и не пахло. Это был сильный противник. И надо честно признать, что гиммлеровская стая – тысяча высших офицеров СС – куда более аристократична и образованна, чем многие их советские коллеги в КГБ. В списке – семьдесят потомственных прусских дворян, четыре графа и два принца, 210 докторов наук, 21 профессор.

Вот с какой жуткой интеллектуальной машиной пришлось бороться советским органам госбезопасности и нашим разведчикам. Совершенно очевидно, что в идеологическом плане победа над жестоким, но высокообразованным и умным врагом выглядит для нормального читателя или зрителя куда более значимой, чем прогулка по фашистским тылам незабвенного, но примитивного героя Павла Кадочникова из «Подвига разведчика» с его пресловутым «славянским шкафом».

Я спросил Юлиана Семеновича, почему у него герои-нацисты вышли на экране такими, пусть умными, пусть интеллигентными, но почему такими… симпатичными! Он ответил, сверкнув озорными глазами-маслинами:

– А это уж вопрос не ко мне, а к Татьяне Михайловне. Актеров она подбирала.

– Так уж и не советовалась с Вами?

– Конечно, советовалась. И мне кажется, многие образы вполне достоверны, есть порой потрясающее портретное сходство. Например, Гиммлер – артист Николай Прокопович, которого многие знают по легендарному телевизионному «Кабачку пани Моники»…

Напомню, кто такой этот интеллигентный, подтянутый человек в пенсне, блистательно сыгранный актером Прокоповичем. Генрих Гиммлер, покончивший жизнь самоубийством в мае 1945 года, был признан Нюрнбергским судом одним из главных нацистских военных преступников. Создатель фашистских концентрационных лагерей, основатель гестапо – тайной полиции рейха, рейхсфюрер СС, руководивший этой страшной организацией с 1929 года. С сорок третьего – министр МВД, а ля советский «человек в пенсне», как называли Лаврентия Берия.

Что правда, то правда: актер и гримеры добились такого портретного сходства в образе рейхсфюрера Гиммлера, что на первом просмотре сериала в ГДР немецкие коллеги-киношники спрашивали, откуда режиссер Лиознова раздобыла неизвестные им документальные кадры!

– Или Михаил Жарковский в роли Кальтенбруннера – разве не похож? По-моему очень! – продолжал упиваться актерскими удачами Семенов. – А Юра Визбор – это ж Борман, самый натуральный!

Нельзя не согласиться с тем, что выбор на роль рейхсляйтера (второго, после Гитлера, человека в партии) любимого народом барда, актера, писателя, журналиста, альпиниста и горнолыжника Юрия Визбора, был попаданием в «яблочко»! Что-то, разумеется, есть общее у экранного образа Бормана с оригиналом. Но, конечно, лицо реального «партайгеноссе» куда более простовато, я бы даже сказал, смахивает на лавочника с жульническими глазками. А тут – умный, пронизывающий взгляд, речь, полная интеллекта и весомости. Словом – Визбор! Обаятельный киноактер, автор замечательных песен, которые пела вся страна: «Домбайский вальс», «Три минуты тишины», «Наполним музыкой сердца», «Серега Санин», «Охотный ряд»… Его экранное и человеческое очарование невольно перешло на мрачную фигуру Мартина Бормана. Но самое забавное, что успех актера в этой роли нежданно-негаданно затмил предыдущего Визбора, причем, настолько, что он сам стал иногда озорно подписываться в письмах и телеграммах: «Борман».

Вдова Юрия Иосифовича Нина Филимоновна вспоминает:

«Мы познакомились примерно 23 сентября, а 27-го у меня день рождения. Утром получаю телеграмму: поздравляю, какие-то ласковые слова и подпись – «Борман». Думаю, что за еврей появился? Моя мама всегда мечтала, чтоб муж у меня был еврей. Она говорила: «Почему вокруг тебя всегда армяне, грузины, молдаване? Нет бы еврей – человек, который будет в дом все приносить, ничего не будет уносить».

Приезжает Юра с букетом полевых цветов. «Ты мою телеграмму получила?» «Нет». «Как?! Я же просил вручить в 9 утра». «Мне и вручили в 9, но не твою, а от какого-то Бормана». И тут Юра расхохотался: «Боже! С какой дремучестью меня угораздило встретиться!»

Убежден, что определенный перебор в «обаятельности» персонажей противной стороны – не случаен: это сознательная позиция режиссера Лиозновой, своеобразный вызов «стереотипу злодеев», укоренившемуся в советском кинематографе.

Вот, например, «душка» Мюллер в исполнении Леонида Броневого, удивительно приятного, абсолютно органичного, доброго и умного актера. По существу, роль Мюллера была первой большой работой в кино, после которой он стал буквально легендарной фигурой в российском обществе, оптимально востребованным режиссерами театра и кинематографа.

В реальности «душка» Леонида Броневого – отъявленный душегуб, к слову, совсем не «старик», как его называют в романе и в фильме Штирлиц, Шелленберг и другие. На самом деле начальнику IV отдела РСХА, группенфюреру СС Генриху Мюллеру в период событий, описываемых в романе Юлиана Семенова, было всего 45 лет, то есть по всем расчетам он на четыре года младше… Штирлица! Мюллер родился 28 апреля 1900 года, и, как утверждают историки, именно 28 апреля 1945 года, в день своего рождения успел выскользнуть из осажденного Берлина (Что, кстати, и дало повод Семенову свести давних знакомых – Мюллера и Штирлица в послевоенной Аргентине – на страницах романа «Экспансия».)

Давний активист нацистской партии, Генрих Мюллер – один из организаторов «Хрустальной ночи», когда были разгромлены и сожжены сотни и сотни синагог, еврейских магазинов, 30 тысяч человек отправлены в концлагеря. Эти события стали началом Холокоста. Мюллер принимал самое непосредственное участие в разработке гитлеровского плана уничтожения мирового еврейства. Многие «охотники за нацистами» считают, что в послевоенные годы он тайно работал в ЦРУ консультантом по «русским вопросам». Однажды в телепередаче «Совершенно секретно», прародителем которой был Юлиан Семенов, показали интервью с неким Ларри Дугласом, который утверждал, что в шестидесятых годах сотрудничал с бывшим группенфюрером СС и был его близким другом.

Что же касается внешнего сходства реального Мюллера и персонажа, великолепно сыгранного Леонидом Броневым, то тут, как говорится, на сто метров в сторону от ворот. Вот каким врезался в память облик гестаповца человеку, которого начальник IV отдела РСХА лично допрашивал в ноябре 1942 года:

«Среди собравшихся выделялся подтянутый генерал с жестким лицом и небольшими, но буквально буравящими глазками. Это был Мюллер…»

Воспоминание принадлежит феноменальному разведчику Анатолию Марковичу Гуревичу. Он был в числе руководителей легендарного антифашистского подполья «Красная капелла», благодаря Гуревичу советская разведка получала сверхсекретные документы буквально со стола Гитлера! Считалось, что все до единого члены «Капеллы» уничтожены. Нет, один жив по сей день – 92-летний Анатолий Гуревич. Он бежал из застенков гестапо, прихватив своего тюремщика. На Родине его обвинили в измене, разведчик отсидел 20 лет в лагерях. Полностью реабилитирован лишь в 1991 году. Агентурная кличка Анатолия Марковича Гуревича – «Кент». Имя его должно по праву стоять в одном ряду с Рихардом Зорге, Львом Маневичем, Рудольфом Абелем, Вилли Леманом.

Сегодня зрителям «Семнадцати мгновений» трудно представить себе иного Мюллера, нежели тот, которого явил нам актер неповторимой индивидуальности Леонид Броневой. Но самое интересное, что этот образ мог сыграть совсем другой исполнитель, и собственно даже был приглашен на роль – Всеволод Санаев. Но он отказался. Причем киношники из уст в уста передавали тогда то ли анекдот, то ли реальный факт, объясняющий, почему это произошло. Всеволод Васильевич, ознакомившись с предложением режиссера, якобы, заявил: «Чтоб я, секретарь парторганизации «Мосфильма» сыграл фашиста?! Никогда!» Было, не было – как говорится, за что купил, за то и продал…

Но вернемся непосредственно к телесериалу «Семнадцать мгновений весны».

– Сценаристу Семенову трудно было работать с режиссером Лиозновой?

– С талантом всегда не просто. А Татьяна Михайловна – она, мало сказать, талантлива – она отмечена Богом!..

Творческий путь маленькой, хрупкой Тани Лиозновой начался в 1949 году, после окончания режиссерского факультета ВГИКа. Она могла стать актрисой – с ее утонченной, но… библейской красотой: Рахель, Эстер, Юдифь (между прочим, настоящее отчество Лиозновой – Моисеевна). Однако подалась в постановщики. Несколько лет работала ассистентом режиссера в картинах своего педагога Сергея Герасимова, участвовала в создании «Молодой гвардии». Первой самостоятельной работой стал фильм «Память сердца», вышедший в 1958 году. Потом была лента «Им покоряется небо».

Но настоящую известность Лиозновой принесла картина «Три тополя на Плющихе» с Татьяной Дорониной и Олегом Ефремовым – трогательная, тонкая, лиричная картина с прекрасной музыкой Александры Пахмутовой. Потом была еще одна серьезная лента – «Евдокия». После «Семнадцати мгновений», почти одновременно, в 1981 году вышли в прокат два фильма Лиозновой, отмеченные критикой и зрителями: социально-производственная драма по известной пьесе Александра Гельмана «Мы, нижеподписавшиеся» с блистательным актерским ансамблем – Ирина Муравьева, Леонид Куравлев, Аристарх Ливанов, Клара Лучко, Юрий Яковлев, Олег Янковский; и музыкальный фильм «Карнавал», где впервые по-настоящему раскрылся талант Александра Абдулова. Музыку к «Карнавалу» написал сын Исаака Дунаевского – композитор Максим Дунаевский.

История кинорежиссера, да еще такого непробивного, как Татьяна Михайловна, да еще женщины – это всегда история постоянного ожидания картины и постоянного простоя.

«Я ходила по студии имени Горького, – вспоминает Лиознова, – заглядывала в павильоны, где работают мои коллеги, дышала желанным воздухом работы, радовалась за них и до слез огорчалась за себя. И как-то в нашей библиотеке мне дали журнал «Знамя», где и была опубликована новая повесть Юлиана Семенова «Семнадцать мгновений весны». Я прочитала ее взахлеб и сразу увидела (!), как она может быть экранизирована – динамичный, острый детектив!..»

И она загорелась – инсценировать и немедля снимать! Позвонила Юлиану.

– Мы встретились, – рассказывает Семенов. – Она держит в руках журнал и заявляет: «Буду снимать!» Я удивленно смотрю на нее и говорю: «Тань, да ты что, сбрендила? Я уже продал сценарий «Ленфильму» и деньги получил». И вдруг этот задиристый воробушек кричит: «А мне наплевать, что продал и что уже деньги пропил – но этот фильм буду снимать я! И – точка».

Юлиан хохочет:

– Напор был такой ошеломительный, что я потерял дар речи. Передо мной стояла не тонкая, нежная, создательница покорившей всех ленты «Три тополя на Плющихе», а тигрица, змея ядовитая! Итак, стало быть, я, как лягушка, пошел на удава…

Продолжает Татьяна Михайловна:

– Юлиан тогда совершил настоящий поступок. Поступок мужчины! Он послал телеграмму грозному Лапину, председателю Комитета по телевидению, в которой сообщил, что отзывает сценарий с «Ленфильма» и передает его мне. Причем деньги, полученные за сценарий, он уже выслал в Ленинград переводом…

Съемки начались 11 августа 1971 года в Берлине. Продолжились по всей Германии, потом киногруппа перебралась в Прибалтику, Грузию…

– Сколько продлилась работа?

– Два года. Для 12 серий – по тем временам – это «рекордно быстрые сроки», как любят писать репортеры. Татьяна Михайловна – человек предельно собранный, волевой. Проделывает огромную «домашнюю работу» и на площадку выходит во всеоружии. Никаких лишних, женских эмоций – все четко, строго, по делу. В этом смысле она, пожалуй, голливудский тип режиссера.

Как и в случае с нашим спектаклем «Провокация», сценарий, предназначенный для «Ленфильма», Лиознова перекромсала до неузнаваемости.

– Ругались?

– А что с ней ругаться? Все равно настоит на своем… Вы ж в «Провокации» вон столько сцен перевернули с ног на голову! Но нет, на пользу пошло…

– Много потом меняла в сценарии?

– Как раз не очень. Но порой… Есть даже целая сцена, которую сама придумала – у меня в книге она отсутствует: встреча Штирлица-Исаева с женой в кабачке «Элефант».

– Одна из самых душещипательных сцен в картине!

– Не спорю…

– Но… Слишком уж нереальная. Серьезные разведчики говорят, что подобное просто не допустимо для нелегала. И никакое командование не пошло бы на это…

Он, ухмыляясь, покачал головой. И мина сия могла означать одно из двух: или «Я тоже ей говорил», или «В конце концов мы снимали художественный, а не документальный фильм!»

– А вообще-то, – мягко ушел от затронутой темы Юлиан, – Лиознова любит строго придерживаться сценария. Она, как это ни покажется странным после всего сказанного, – гениальный педант! Во всем, что касается обстановки, костюмов, портретного правдоподобия. Сутками просиживала в архиве кинодокументов…

Конечно, Татьяна Лиознова не занималась буквоедством в смысле обязательного сходства всех до единого исторических персонажей. Ограничились похожестью только тех, кого зритель слишком хорошо знает: Гитлер, Геринг (их сыграли немецкие актеры из ГДР – Фриц Диц и Вильгельм Бурмайер), Гиммлер, Борман, Кальтенбруннер. Существенно другое: режиссер собрала в свой фильм воистину звездный актерский состав! Кроме уже упомянутых Вячеслава Тихонова, Олега Табакова и Леонида Броневого, в сериале снялись: Ростислав Плятт (пастор Шлаг), Евгений Евстигнеев (профессор Плейшнер), Василий Лановой (генерал Вольф), Владимир Кенигсон (Краузе), Николай Гриценко (генерал в вагоне), Григорий Лямпе (Рунге), Вячеслав Шалевич (Даллес), Валентин Гафт (Гавериц), Николай Волков (Эрвин), Алексей Эйбоженко (Гюсман), Владлен Давыдов (сотрудник Даллеса), Леонид Куравлев (Айсман), прекрасный немецкий актер Отто Мелиес (Гельмут), Светлана Светличная (Габи), Юрий Катин-Ярцев (астроном), Лев Дуров (агент Клаус), Лаврентий Масоха (Шольц), Ольга Сошникова (эсэсовка Барбара) и другие замечательные мастера театра и кино. В общем, звездное актерское небо воссияло над «Мгновениями»!

Но могла появиться в картине и… великая Фаина Раневская. Об этом мало, кто знает. А было так.

– Лиознова вынудила меня, – вздыхает Юлиан, – вписать в сценарий еще один образ – фрау Заурих. В романе этого персонажа нет. Но режиссер говорит: «Чтоб как-то утеплить характер главного героя, смягчить, что ли, надо ввести какую-нибудь старую немку, которая годится Штирлицу в матери…» И тут же замечтала пригласить на эту роль Фаину Григорьевну. Конечно, все получилось вымученно – знаете, такие вставки чаще всего искусственные… И гениальная Раневская, конечно, эту вымученность почуяла – нюх у нее на «рыбу второй свежести» звериный!.. Мы с Лиозновой пришли домой к Фаине Григорьевне. Раневская прочитала сценарий и… без излишней дипломатии, как она умела, резанула: «Это что за идиотство, разве это можно сыграть?» И, стало быть, отказалась… Жаль, конечно…

Нужно сказать, что после соответствующих доработок, усилиями Семенова, режиссера и, конечно, чудной Эмилии Мильтон ее фрау Заурих вышла очень живой, трогательной, обаятельной. И… очень напоминающей Фаину Раневскую – вот только неповторимого юмора и гениальной непредсказуемости актрисы, увы, не хватает!

Были в группе и дебютанты. Например, Екатерина Градова, сыгравшая роль Кэт, русской радистки Кати Козловой, «пианистки», как ее называют гестаповцы. (К слову, ее конкуренткой на пробах оказалась тоже малоизвестная актриса… Ирина Алферова – та самая, что вскоре блеснет в новой интерпретации «Хождений по мукам», а затем и в семеновском «ТАСС уполномочен заявить…»)

Катя Градова, тогда жена Андрея Миронова, под конец съемок была на последних месяцах беременности, и режиссер Лиознова страшно торопилась доснять те сцены с Кэт, где округлившийся животик исполнительницы никак не вписывается в сюжет. Но все равно не успела – пришлось кое-что отложить на «после родов». Зато в кадре с младенцем актриса кормит грудью действительно собственное дитя – дочь Андрея Миронова Машу!

Когда рассказывают, что маразматик Брежнев каждый вечер сидел у телевизора, не пропуская ни одной серии «Мгновений», очень переживал из-за происходящего на экране, случалось, даже плакал, – невольно веришь этой байке, потому что сама актриса вспоминает такой случай.

– Вдруг вечером, после серии, где Кэт с двумя младенцами оказалась в сыром канализационном колодце, раздался звонок. «С вами будет говорить Леонид Ильич». Я сначала даже не сообразила, что речь идет о самом Брежневе. Но тут послышался хорошо знакомый, глуховатый и заплетающийся голос: «Кэт, до-о-рогая, как ваше здоровье? Как поживают дети? Вы не волнуйтесь, все будет в порядке. Мы поможем…» Трудно в это поверить, но наш генсек под конец жизни, похоже, совсем впал в детство. Он не видел разницы между мной и моей героиней!

Одна из ярчайших удач и романа, и фильма – образ профессора Плейшнера. Семенов безумно любил необыкновенно естественного и непредсказуемого актера Евгения Александровича Евстигнеева, сыгравшего очень человечный, очень живой, трогательный характер насмерть испуганного заключением в лагере, храбрящегося, ничего не понимающего в происходящем, маленького человека, оказавшегося в круговороте большой игры. Пожалуй, единственный случай, когда Юлиан Семенович сказал строптивой Лиозновой: «Плейшнер – это Евстигнеев, это написано на него!»

И в самом деле, роль словно прилипла к актеру, много лет проработавшему в ефремовском «Современнике», а затем перешедшему за другом-учителем во МХАТ. «Бег» по Булгакову, «Старики-разбойники», «Золотой теленок», «Зигзаг удачи», «Демидовы», «Скверный анекдот»… – можно продолжать и продолжать перечень фильмов, которые украшены комическим, грустно-лиричным и добрым талантом великолепного и, увы, покойного мастера.

Плейшнер нелепо и обидно погибает в Берне на Цветочной улице, которой на самом деле не существует. Ее придумал Семенов. Как и самого бывшего профессора археологии, со старшим братом которого, известным берлинским врачом, Штирлиц имел агентурную связь.

И если Плейшнер – прекрасное сочинение беллетриста, то такая загадочная фигура, как Карл Вольф, которого ярко, лаконичными мазками сыграл Василий Лановой, – документальный персонаж, лицо весьма значительное в фашистском кровавом муравейнике.

Генерал СС Вольф – начальник личного штаба Гиммлера. По заданию своего шефа вступает в тайные переговоры с американским резидентом в Европе Даллесом, будущим руководителем ЦРУ. Переговоры эти действительно проходили, и Сталин очень гордился тем, что советской разведке удалось разоблачить факт их ведения за спиной у СССР. Собственно, с историей разоблачения этих контактов Штирлицем и связаны сюжетные линии как пастора Шлага, так и Плейшнера.

И еще несколько слов о несовпадении внешнего облика, а также характера героев телесериала с их прообразами.

Семенов лично встречался с бригаденфюрером СС Карлом Вольфом. Юлиан обнаружил отсидевшего свой срок генерала в Штатах, а рандеву произошло в Европе.

Помните, гордого, стройного, аристократичного и даже чванливого арийца, мощно сыгранного Василием Лановым? То, что рассказал Семенов в моей телепередаче, не просто удивило, даже как-то шокировало. Впрочем, послушайте. Запись сделана 24 января 1987 года, когда материал шел в прямом эфире по Крымскому телевидению:

– Вольф долго спрашивал, – говорит Семенов, – сколько я ему… уплачу за встречу. Я отвечал, что у меня нету валюты. (Тут Юлиан явно ерничает – инвавалюта у него, в отличие от других советских командировочных, пусть не в гигантских масштабах, но водилась всегда! – Б.Э.) В рублях – пожалуйста, я человек состоятельный. У нас писателям, которые много работают, а не болтают, много платят.

Он сказал:

– Нет, рубли мне не нужны, а вот вы можете дать несколько банок икры и несколько бутылок водки?

Постольку поскольку это было за границей, в Западной Германии, я ему пообещал и привез. Он еще предупредил меня, что я должен буду оплатить и стоимость обеда…

Не правда ли, трудно поверить, что этот крохобор и есть тот самый аристократ Карл Вольф Василия Ланового! Одно в нем не изменилось – фашистское нутро: «Да, я был, есть и остаюсь верным паладином фюрера», – гордо заявлял бывший эсэсовец.

Генерал, конечно, много интересного рассказал писателю – не только о себе, но и о нравах, отношениях, порядках в его организации – в общем, весомо подкормил творческое воображение беллетриста. Под конец встречи Семенов спросил:

– Когда мы снова можем увидеться с вами, генерал?

Он ответил:

– Нет, я хочу поехать в Швейцарию, покататься на горных лыжах.

Ему тогда было 82 года…

Юлиан после услышанного, как он выразился, «совершенно охренел от гнева». От гнева «на себя, ленивого».

– Я полетел на Домбай и стал на горные лыжи. Без горных лыж я себя уже просто не вижу…

Так что, кроме пользы чисто писательской, встреча с генералом СС еще и подзадорила задуматься о собственном здоровье!

Сериал великолепно снят с точки зрения операторской работы. Замечательный мастер своего дела Петр Катаев душа в душу работал с Татьяной Михайловной в семи из девяти ее картин. Он умер прямо на съемочной площадке их последнего совместного фильма…

Юлиан Семенович всегда с нежным чувством и неподдельной горечью вспоминал и скончавшегося спустя год после съемок «Семнадцати мгновений весны» замечательного актера Ленинградского БДТ Ефима Копеляна. Зрители не видят его на экране, но «Мгновения» трудно представить без закадрового голоса «Захарыча», как нежно величал Семенов артиста, читающего «От автора» сводки Совинформбюро, сопроводительные тексты, включая сакраментальные досье: «Характер нордический, выдержанный. Истинный ариец, беспощаден к врагам рейха. В связях, порочащих его, не замечен…»

И еще без одного голоса невозможно представить сериал – без баритона Иосифа Кобзона, который, оказывается, попал в картину тоже по чистой случайности. Татьяна Михайловна Лиознова очень хотела, чтоб песни Таривердиева на стихи Роберта Рождественского пел Муслим Магомаев. Режиссер прослушала многих певцов: Трошин, Лещенко, Мулерман, Вуячич, Ободзинский, даже подумывала о… Толкуновой. Когда появился в студии Муслим, решение было принято – он, только он!

Популярнейший в те годы певец с радостью взялся за работу. Магомаеву очень нравились песни Таривердиева, написанные для фильма. Как, впрочем, вся музыка самобытного композитора, резко отличавшаяся по манере от коллег. Микаэл Таривердиев много и успешно работал в кино. Достаточно вспомнить его очаровательные мелодии в неумирающей комедии Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром».

Для «Семнадцати мгновений», кроме дюжины инструментальных номеров, Микаэл написал около двадцати песен. Бескомпромиссная и придирчивая Лиознова браковала одну за другой и остановилась на двух, которые, без преувеличения, стали музыкальной киноклассикой.

Конечно, композитор надулся, но вскоре все простил Татьяне Михайловне. В неожиданно свалившиеся на него после премьеры сериала тяжелые дни она одна из немногих яростно встала на защиту композитора.

А дело в том, что, как только чудесные, простые и душещипательные песни большого мастера прозвучали с экранов и их запела вся страна, тут же нашлись завистники, мелкие душонки, которые накатали в правление Союза композиторов «телегу», где обвиняли Таривердиева в… плагиате. Он, якобы украл тему «Не думай о секундах свысока…» у популярного французского композитора Мишеля Леграна – из его «Истории любви». Сколько было вылито грязи на голову музыканта, как всегда, последовали «оргвыводы», а точнее – репрессии: например, в Большом театре сняли находившийся почти на выходе балет Микаэла Таривердиева.

В общем, классическая схема уничтожения собрата и соперника по искусству. Композитор считал ниже своего достоинства оправдываться, лезть в глупую полемику. Просто тихо страдал, впал в депрессию, практически ничего не писал. Наконец однажды Лиознова посоветовала «не валять дурака, а напрямую обратиться к Леграну, в Париж». Мишель послушал песню советского коллеги, она ему очень понравилась, а насчет плагиата сказал однозначно: «Я мог бы только гордиться, если б сочинил такую прекрасную мелодию!» Все завершилось благополучно, злопыхатели были посрамлены. Все хорошо, только без инфаркта не обошлось, потом последовал второй, и – преждевременная смерть…

Что же касается Муслима Магомаева, то в это время он готовился к поездке на стажировку в «Ла Скала». Но успел записать обе песни. Стали прослушивать, и тут обнаружилось, что в заключительном припеве Муслим перепутал слова.

Бросились искать свободную студию, чтоб успеть к утру переписать песню, умоляли руководство Дома звукозаписи дать еще хотя бы четверть смены, но все было забито …

На следующий день певец улетел. Очень просил дождаться его возвращения. Но фильм – это производство, конвейер – как его остановишь? Вот тогда Лиознова и кликнула Кобзона. Но…

Ох, уж эти театрально-киношные «но»! Против Иосифа Давидовича категорически возражал Таривердиев. У них были прямо-таки какие-то вражеские отношения – поссорились смертельно, явно, на почве «шерше ля фам».

Лиознова, смеясь, рассказывала, как тайно от композитора записывала Кобзона. Ей пришлось провести ну настоящее конспиративное мероприятие!

– Расставила на лестничных клетках студии кордоны, которые извещали о приближении Микаэла. Прямо как в фильме: «Штирлиц идет по коридору!»

А сам Иосиф Давидович так вспоминал недавно о своей первой встрече с Лиозновой:

– Через ассистента она пригласила напеть за кадром две песни – «Мгновения» и «О родном доме». Прихожу в студию на запись, надеваю наушники, пробую в голос первый куплет:

Я прошу, хоть ненадолго,

Боль моя, ты покинь меня.

Облаком, сизым облаком

Ты полети

        к родному дому,

Отсюда к родному дому…

Вдруг врывается в студию женщина. Маленькая, черные кудрявые волосы, короткая стрижка. Подумалось сразу: редактор или кто-нибудь в этом роде. Но она посмотрела таким командным, прищуренным взглядом, что я остановился.

– Мне не нужен Кобзон!

Я, глядя на нее сверху вниз, говорю:

– Вы кто?

– Я Лиознова.

– Здравствуйте, Татьяна Михайловна. Зачем же тогда меня приглашали?

– Вы меня не так поняли. Мне не нужен Кобзон – мне нужен Штирлиц!..

Словом, познакомились. Между прочим, в титры первых серий фильма фамилия певца так и не попала, и только потом справедливость была восстановлена.

Вот такая забавная история с песнями, которые сегодня трудно представить напетыми не Иосифом Кобзоном!

Так же, как невозможно представить другого Штирлица, кроме как Вячеслава Тихонова. Штирлиц и Тихонов настолько слились в одно понятие, что даже самые близкие люди порой называют актера по имени великолепно исполненной им роли.

Недавно неподражаемая Нонна Мордюкова вспоминала с экрана ТВ о далеком студенческом времени середины сороковых, когда все они заканчивали ВГИК у Герасимова и Макаровой, снимали дипломную ленту «Молодая гвардия». В непостижимой своей непосредственной манере Нонна Викторовна говорит:

– Со Штирлицем познакомилась еще в институте, и сразу по уши втрескалась в него. На четвертом курсе мы поженились…

Я долго хохотал, представив на мгновенье, как штандартенфюрер Отто фон Штирлиц в черной эсэсовской форме идет по коридору московского Института кинематографии, а к нему подбегает влюбленная Уля Громова-Мордюкова. Почти как в сегодняшних нескончаемых анекдотах про легендарного тихоновского героя!

– В принципе,– считает Лиознова, – это могли быть и Басилашвили, и Станислав Любшин, и тот же Лановой. Успешно прошел пробы Олег Стриженов, очень мне нравился. А вот Семенов предлагал, да и я была не против, взять на Штирлица Арчила Гомиашвили, блистательного грузинского актера, покорившего страну своим Остапом Бендером в гайдаевских «12 стульях». В общем, несколько актеров с равным успехом справились бы с этой ролью. Но некоторые уже играли нечто подобное – не хотелось невольного повтора. Кто-то был занят у других кинорежиссеров или в театре. А Тихонов оказался в тот момент свободен – вот и пригласила на пробы. К тому же я помнила Славу еще по ВГИКу, по тем временам, когда помогала Сергею Аполлинарьевичу…

Словом, как нередко бывает в искусстве, все решает случай. Правда, если случаю талант в помощь! Случайность, как учил нас товарищ Маркс, «есть проявление закономерности».

Вячеслав Тихонов ко времени запуска в работу сериала «Семнадцать мгновений» был уже знаменитым и необычайно популярным в стране актером. Он запомнился зрителям по острохарактерной роли Матвея Морозова в фильме «Дело было в Пенькове», блистательно сыграл одесского моряка Виктора Райского в «Чрезвычайном происшествии», Алексея в «Оптимистической трагедии», князя Андрея Болконского в бондарчуковской киноэпопее «Война и мир» (первом советском фильме, получившем «Оскара»), учителя истории Мельникова в прекрасной картине «Доживем до понедельника». Но всенародная слава, которая обрушилась на Вячеслава Васильевича после «Семнадцати мгновений», сравнима разве что с Чапаевым Бабочкина или с «Муля, не нервируй меня» Фаины Раневской из «Подкидыша»…

А сам Тихонов с необычайной нежностью и трепетностью вспоминает время съемок «Мгновений» и, в отличие от других исполнителей, не может назвать ни одного случая, когда бы Татьяна Михайловна вышла из себя, накричала, сказала что-нибудь грубое…

– Хотя был один казус, – вспомнил актер на вечере, посвященном 80-летию Лиозновой. – Это когда вы наколку увидели…

Юбилярша расхохоталась.

– Нет, только представьте себе: снимаем сцену, где Штирлиц, размышляя, выкладывает на столе из спичек всякие фигурки, картинки… Делаем наезд на руки, крупный план и… о, ужас! – в кадре рука с наколкой: «СЛАВА». Это у Вячеслава Васильевича шутки молодости остались на запястье… Ну, тут я, правда, выдала все, что думаю по этому поводу. А сцену пришлось переснимать… с другими руками. По-моему один осветитель очень подошел…

Ходит в актерской среде веселая байка о том, что «дорогой Леонид Ильич» хотел наградить актера Тихонова званием Героя Советского Союза за … совершенный в тылу врага подвиг.

– Штирлиц действительно стал Героем, – говорит Татьяна Лиознова, – Только Социалистического Труда. А мне за картину дали орден Октябрьской Революции…

И в последних словах ее – плохо скрываемая обида. Теперь, на склоне лет, Татьяна Михайловна признается, что тогда это был очень болезненный удар по самолюбию. Гениально наивная женщина! Можно подумать, в ЦК КПСС всерьез понимали, что фильм творят режиссер и сценарист (кстати, Семенов тоже получил орден Октябрьской Революции, вместе с Татьяной Михайловной), а актеры, даже самые выдающиеся – строительный материал. Конечно, когда дом построен, всем видна его кладка и его формы, а не архитектор, придумавший это строение.

Лиознову до сих пор трясет, когда вспоминает формулировку в Указе о награждении: «За активное участие в создании картины». Не за создание, а за «участие» – это о режиссере! Согласитесь, потрясающий образчик чиновничьей тупости.

Понятно, что ни в какие творческо-этические тонкости «награждатели» не влезали, зато в ЦК без сомнения заглянули в анкету, и знали, что Татьяна Михайловна – «инвалид пятой графы», чистокровная еврейка. А лишний раз украшать Звездой Героя Труда «жидовскую грудь» – оно, конечно, ни к чему.

Народная артистка СССР, лауреат Государственной премии Татьяна Михайловна Лиознова, создатель самого легендарного сериала советской эпохи, давно уже не у дел, практически не вылезает из больниц. Недавно, в связи с юбилеем выдающегося режиссера, спохватились, вспомнили о ней, даже сняли небольшой и, увы, весьма поверхностный документальный фильм «80 мгновений Лиозновой». Но еще полгода назад она с горечью рассказывала своему старому другу-журналисту, посетившему ее в одной из клиник Москвы:

– Мало, кто звонит и мало кто приходит. Кому я нужна… Нет, Слава Тихонов иногда наберет номер… Сейчас вот Олежка Табаков оплатил месяц моего пребывания в госпитале. А это 90 тысяч рублей. Сумма!..

Что поделаешь, не так уж много в нашей жизни и в нашем искусстве таких добрейших, светлейших, проносящих сквозь жизнь истинное «дружество» (чудное семеновское словечко!) людей, как Олег Павлович Табаков. При всем желании, он просто не мог сыграть своего страшного гестаповца Шелленберга злодеем! Так что, слава Богу, что посылку Олегу вдова бригаденфюрера СС передала из Парижа в иные времена – не сталинские.