Гнездо перелётных птиц. Исторический этюд для телевидения

Цикл публикаций

Публикации автора

Гнездо перелётных птиц. Исторический этюд для телевидения

На экране – фото и кинохроника: Севастополь 1918-20 годов – митинги, шествие войск, красные в городе, белогвардейцы, французы, немцы, англичане…

Революционные песни перемежаются звуками гимна «Боже, царя храни».

 

ГОЛОСА ЗА КАДРОМ.

– 20 января 1918 года. Исполком Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов и Центрофлот приняли резолюцию о непризнании Украинской Центральной Рады.

– 18 апреля. Кайзеровские войска овладели Перекопом.

– 1 мая. Немецкие войска оккупировали Севастополь.

– 28 июля. Неудачная попытка матросов германского крейсера «Гебен» перейти на сторону революции.

– 15 ноября немецкие войска эвакуируются из Севастополя.

– 1 декабря. Город захвачен англо-французскими интервентами.

– 15 февраля 1919 года. Штаб Деникина переехал из Краснодара в Севастополь…

На экране – фасад типичного севастопольского дома в центре города – белокаменного, с парадными колоннами при входе.

Художник (он же РАССКАЗЧИК) дописывает последние буквы вывески:


Литературно-артистическое кафе
ГНҌЗДО ПЕРЕЛЕТНЫХЪ ПТИЦЪ

 

РАССКАЗЧИК. Вот в такое бурное время на Большой Морской открылось это кафе. Впрочем, краеведы до сих пор спорят: на Большой ли Морской, а, может, всё-таки на Екатерининской? Но как бы там ни было, а уютное «Гнёздышко», где можно спрятаться от всех ветров, свили в Севастополе летом восемнадцатого года весьма любопытные люди.

Hy-c, начнём с меня… то есть с него – с юноши-оформителя, который пока что никому не любопытен. Тут, в кафе знают только, что зовут молодого художника Сергеем. Несколько месяцев назад он помогал в оформлении кафе «Арлекин», а в августе его позвал к себе Аркадий Тимофеевич…

Но так как о Сереже говорить ещё особенно нечего, перейду к другим персонажам этой истории этюда. Простите, но придётся переодеться…

 

Маленький уютный зальчик кафе «Гнездо перелётных птиц». Несколько столиков. На небольшой эстраде танцевальный дуэт исполняет танго.

Аплодисменты.

К столику у стены подходит ОФИЦИАНТ (он же – РАССКАЗЧИК)

 

ОФИЦИАНТ. Аркадий Тимофеевич, вам. (Протягивает письмо)

 

1-й АКТЁР. Кто?

 

ОФИЦИАНТ. Из газеты. Наверное, ваш выпускающий.

 

1-й АКТЁР. Благодарю. (Допивает бокал. Говорит в экран.) Я буду представлять в этом телевизионном этюде Аркадия Аверченко. Письмо от своего выпускающего он прочтёт чуть позже. Сейчас Аркадий Тимофеевич ждёт к своему столику известную петербургскую танцовщицу, даму, к которой он давно не равнодушен…

 

Продолжается танго.

 

Да, да, мой персонаж – тот самый Аверченко, «король фельетона», знаменитый писатель-юморист, редактор шумного, задиристого журнала «Сатирикон». Аркадий Тимофеевич восторженно принял отречение царя, Февральскую революцию, а вот на Октябрьской споткнулся. Ушёл с белогвардейцами сначала в Ростов-на-Дону, а летом восемнадцатого перебрался в Крым, в Севастополь. Начал издавать газету «Юг России». Открыл литературно-артистическое кафе «Гнездо перелётных птиц».

 

К Аверченко подсаживается ТАНЦОВЩИЦА.

 

АВЕРЧЕНКО. Мадам, я вас заждался. Устали?

 

ТАНЦОВЩИЦА. О нет!

 

АВЕРЧЕНКО. Не наскучил?

 

ТАНЦОВЩИЦА. Аркадий Тимофеевич!

 

АВЕРЧЕНКО. Итак, вы спросили: почему – Севастополь? А где ещё пересидеть это смутное время, как не «под юбкой у мамы»? Теплынь, Чёрное море!.. Тут ведь моя родина, я родился в этих бухтах.

 

ТАНЦОВЩИЦА. И ваша мама…

 

АВЕЧЕНКО. Она была святой женщиной. Терпеливица! Выдержать моего безалаберного отца-фантазёра… О, он считал себя «выдающимся предпринимателем»! Обещал матери, что вот-вот станет Ротшильдом. Одна из его идей: снабжать консервированной черноморской водой сибирскую глухомань. Но оттуда пришла рекламация: почему обманываете покупателя – вода оказалась не чёрного цвета!

 

Танцовщица смеётся.

Аплодисменты очередному номеру на эстраде.

 

Так и умер, не поймав за хвост удачу. А я с пятнадцати лет я зарабатывал на пропитание в транспортной конторе – вот тут она рядом находилась, за углом. Потом поднарядился на каменноугольные рудники. Увы, отцовская кровь!

 

ТАНЦОВЩИЦА. Ничего не скажешь – у вас авантюрная биография! Не пора ли её написать в подробностях?

 

АВЕРЧЕНКО. Вы находите, мадам? Тогда начну так: «Ещё за пятнадцать минут до рождения я не знал, что появлюсь на белый свет. Из скромности остерегусь указать тот факт, что в день моего рождения звонили в колокола. И было всеобщее народное ликование. Злые языки связывали это ликование с каким-то большим праздником, совпадающим с днём моего появления на свет…

 

Конферансье на эстраде заканчивает эту фразу из фельетона Аверченко:

 

КОНФЕРАНСЬЕ (он же – РАССКАЗЧИК). … но я до сих пор не понимаю, при чём здесь ещё какой-то праздник?!»

 

Зал хохочет, все аплодируют КОНФЕРАНСЬЕ и АВТОРУ текста – Аверченко.

 

КОНФЕРАНСЬЕ. А сейчас – поёт Александр Вертинский!

 

Аплодисменты.

На экране – фото Вертинского в костюме Арлекина.

Звучит романс «Темнеет дорога приморского сада».

Возникает лицо 2-го АКТЁРА, который гримируется «под Вертинского».

 

2-й АКТЁР. Александр Николаевич Вертинский любил это кафе. И пел с особым подъёмом ещё и потому, что здесь нередко бывал Влас Михайлович, которого певец боготворил…

 

На пороге – 3-й АКТЁР, представляющий Дорошевича.

 

3-й АКТЁР. Влас Михайлович Дорошевич, яркий журналист, театральный критик, талантливый писатель, ещё в самом начале карьеры Вертинского заметил одарённого юношу и поддержал его своим весомым пером. Редактор знаменитой газеты «Русское слово», автор острых фельетонов о царских министрах, остроумных театральных рецензий, очерков о Сахалинской каторге, рассказов о Шаляпине, Стрепетовой и Ермоловой…

Ему сейчас за пятьдесят. Заболел, потребовалось лечение на юге, отправился в Севастополь, в дом своей тёщи. Вот и оказался по другую сторону фронта.

 

ОФИЦИАНТ проводит Дорошевича в зал.

Камера переходит на столик, где сидят военные.

 

ПЕХОТНЫЙ ЧИН (уже под изрядным хмельком). Дорошевич почтил. Сам!

 

ФЛОТСКИЙ ОФИЦЕР. Вы напрасно иронизируете, любезный. Творения Власа Михайловича переживут многих из присутствующих здесь.

 

ПЕХОТНЫЙ ЧИН (с мрачным ехидством). Если позволят большевички!

 

Снова – АВЕРЧЕНКО и ТАНЦОВЩИЦА.

 

ТАНЦОВЩИЦА. И что же Влас Михайлович?

 

АВЕРЧЕНКО. Категорически отказался сотрудничать в моём «Юге России». Увы, он тяжело болен…

 

Столик Дорошевича и Вертинского.

 

ДОРОШЕВИЧ. Нет, Саша, не в этом дело… Противно, противно! Что пишет Аркадий Тимофеевич в своем «Юге»: «Спасители Отечества! Вам надлежит приблизить час ликвидации и расчёта с большевиками!» Боже мой, это Аверченко, умный, талантливый, проницательный! Все словно ослепли… Саша, а вы зачем не в Петербурге?

 

ВЕРТИНСКИЙ. Мне страшно, Влас Михайлович. Нет Петербурга, нет России…

 

ДОРОШЕВИЧ. Вы знаете, а меня ведь там, у красных, похоронили. Да! Вот петроградский «Вестник литературы». Некролог. Хорошо пишут, мерзавцы, трогательно. «Сообщаем о смерти в Севастополе… Дорошевич завоевал себе видное место в рядах русских писателей!» Выходит, я прав, не согласившись сотрудничать с белой прессой: чтоб не испортить красный некролог!

 

ВЕРТИНСКИЙ. Надо бы как-то сообщить в Питер… в Петроград.

 

ДОРОШЕВИЧ: Отослал письмо редактору: «В некрологе всё правильно, за исключением одной неточности: я жив, чего и вам желаю».

 

Заканчивается песня «Темнеет дорога».

На экране всплывает портрет Вертинского в костюме Арлекина.

Аплодисменты.

 

ДОРОШЕВИЧ. Прелестны и музыка, и слова. Ваши стихи, Саша?

 

ВЕРТИНСКИЙ: Вы делаете мне честь. Увы, не мои. Это Аня Горенко… Печатается под псевдонимом Ахматова.

 

ДОРОШЕВИЧ. А, та самая – жёнушка Гумилёва!

 

ВЕРТИНСКИЙ. Бывшая.

 

ДОРОШЕВИЧ. Говорят, очаровательна?

 

ВЕРТИНСКИЙ. Не то слово!

 

Столик Аверченко.

 

ТАНЦОВЩИЦА. Это правда?

 

АВЕРЧЕНКО. Ничего не поделаешь. Двум таким талантам тесно в одном гнёздышке… А я ведь знавал её деда – отставного полковника Горенко. Бородач, кряжистый дуб, защищал Севастополь в первую оборону. Грудь в орденах. На Екатерининской жил, рядом с гостиницей Ветцеля…

 

Столик, где сидят АКТРИСА и 4-й АКТЁР.

 

АКТРИСА. В молодые свои годы почти каждое лето Аня бывала у деда, на Екатерининской, 12. Впрочем, снимали они с матерью и сёстрами дачу у Херсонеса, в имении Тура.

 

Берега Херсонеса, прибой, беломраморные колонны знаменитой базилики…

И – портрет молодой Ахматовой.

 

ГОЛОС АКТРИСЫ ЗА КАДРОМ:

Бухты изрезали низкий берег.

Все паруса убежали в море.

А я сушила солёную косу

За версту от земли на плоском камне.

Ко мне приплывала зелёная рыба.

Ко мне прилетала белая чайка.

А я была дерзкой, злой и весёлой

И вовсе не знала, что – это счастье.

В песок зарывала жёлтое платье,

Чтоб ветер не сдул, не унёс, бродяга,

И уплывала далёко в море,

На тёмных, тёплых волнах лежала.

Когда возвращалась, маяк с востока

Уже сиял переменным светом.

И мне монах у ворот Херсонеса

Говорил: «Что ты бродишь ночью?

 

Из волн всплывает портрет Николая Гумилёва.

 

4-й АКТЁР (за кадром, читает стихи Гумилёва):

Вот и я выхожу из дома

Повстречаться с иной судьбой.

Целый мир, чужой и знакомый,

Породниться готов со мной:

Берегов изгибы, изломы,

И вода, и ветер морской…

 

АННА. … Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Степановича Гумилёва… Он так любит меня, что даже страшно…

 

НИКОЛАЙ. …Я весь день вспоминаю твои строки о «приморской девчонке», они мало что нравятся мне – они меня пьянят…

 

Анна Ахматова и Николай Гумилёв вдвоём.

 

АННА. … Не улыбайся, я теперь буду Ахматова, а не Горенко. Это фамилия моей прабабки по  матери – татарской княжны Ахматовой…

 

НИКОЛАЙ. …Скажите! Значит, ты из Чингиз – ханского рода.

 

АННА (кокетливо). Не-е-е – из княжеского крымско-татарского!

 

НИКОЛАЙ.

Да, я знаю, я вам не пара,

Я пришел из другой страны,

И мне нравится не гитара,

А дикарский напев зурны.

 

АННА.

Чтобы песнь прощальной боли

Дольше в памяти жила,

Осень смуглая в подоле

Красных листьев принесла.

И посыпала ступени,

Где прощалась я с тобой,

И откуда в царство тени

Ты ушёл, утешный мой…

 

НИКОЛАЙ.

И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,

А в какой-нибудь дикой щели,

Утонувши в густом плюще…

 

ГУМИЛЁВ. Я напишу эти стихи в Париже за несколько месяцев до возвращения в Петроград. А в Севастополе еще побываю, и в «Гнезде перелётных птиц». Только тебя там не встречу…

 

РАССКАЗЧИК. Стоп, стоп, стоп! Не надо забегать вперёд.

 

АВЕРЧЕНКО. Подлецы! Подлецы!

 

Аверченко прочитал, наконец, письмо.

 

ТАНЦОВЩИЦА. Что случилось, Аркадий Тимофеевич?

 

АВЕЧЕНКО. Подлецы! Цензура закрыла мою газету. Их, видишь ли, привёл, в бешенство последний фельетон. Красные травят слева, белые – справа. Господи, куда податься?!

 

К дальнему столику, где сидит 5-й АКТЁР, подходит ПЕХОТНЫЙ ЧИН.

 

ПЕХОТНЫЙ ЧИН. Как же я вас сразу не узнал! Господа…

 

5-й АКТЁР. Умоляю вас, пожалуйста…

 

ПЕХОТНЫЙ ЧИН. Господа! Среди нас… Господа! Попросим солиста императорских театров господина Собинова…

 

СОБИНОВ (5-й АКТЁР). Смилостивитесь, господа. Я не в голосе…

 

ПЕХОТНЫЙ ЧИН (а за ним остальные). Ленского! Ленского!..

 

Всплывает портрет Собинова в роли Ленского.

Звучит ария Ленского.

 

5-й АКТЁР. Леонид Витальевич Собинов был на гастролях в Крыму. Вернуться в Москву не удалось. Генерал Врангель не раз приглашал его на концерты для своего офицерства. Но певец под всяческими предлогами увиливал от этих выступлений. Несколько раз пел в литературно-артистическом кафе «Гнездо перелётных птиц» – и всё.

 

Завершается ария.

Аплодисменты.

К столику Аверченко подходит ФЛОТСКИЙ ОФИЦЕР.

 

ФЛОТСКИЙ ОФИЦЕР. Простите, мадам. Позвольте Аркадия Тимофеевича на пару минут.

 

Они отходят в сторону.

 

ФЛОТСКИЙ ОФИЦЕР. Сегодня 30 октября. Ещё немного и будет поздно.

 

АВЕРЧЕНКО. О чём вы?

 

ФЛОТСКИЙ ОФИЦЕР. Вам нужно отсюда уезжать. Скоро здесь будет жарко.

 

АВЕРЧЕНКО. Жарко? Но ведь в разгаре осень!

 

ФЛОТСКИЙ ОФИЦЕР. Вот-вот. А цыплят-то по осени считают. Смотрите, и вас в общий котёл… Говорю вам: будет очень жарко.

 

АВЕЧЕНКО. Согласен, климатические условия в Крыму нередко по-дамски капризны, однако не до такой же степени, чтоб в ноябре бояться солнечного удара!

 

ФЛОТСКИЙ ОФИЦЕР. А кто вам сказал, что удар будет солнечным? Уезжайте. Завтра же утром чтоб вы были на борту.

 

АВЕЧЕНКО. Надеюсь, мой персональный пароход подойдет прямо к Графской пристани?

 

ФЛОТСКИЙ ОФИЦЕР. Аркадий Тимофеевич, это, увы, не шутки… А вы слишком дороги для нас…

 

1-й АКТЁР (с экрана телезрителям, цитирует Аверченко). «Льстец, – засмеялся я, кокетливо ударив его по плечу булкой, только что купленной за три тысячи.

 – Хотите кусочек?

 – Э, не до кусочков теперь. Лучше сохраните на дорогу.

 – А куда вы меня повезёте?

 – В Константинополь».

 

Звучит революционный мотив.

И снова РАССКАЗЧИК у вывески кафе.

В слове «ГНҌЗДО» переписывает «ять» на «е».

 

РАССКАЗЧИК. 15 ноября 1920 года в Севастополь вошли войска Будённого и Блюхера.Кафе «Гнездо перелётных птиц» просуществовало ещё около года…

 

Переходит в зал кафе.

Кроме РАССКАЗЧИКА – пятеро АКТЁРОВ и АКТРИСА.

 

Вот судьба завсегдатаев кафе.

Начнем с моей… то есть с его – Сережи. Он уедет в Москву, поступит учиться во ВХУТЕМАС и одновременно – на высшие режиссерские курсы, в мастерскую Мейерхольда. Вместе с Козинцевым и Траубергом организует школу эксцентрического искусства, станет знаменитым кинорежиссёром, народным артистом СССР Сергеем Иосифовичем Юткевичем, автором фильмов «Встречный», «Человек с ружьём», «Сюжет для небольшого рассказа»…

 

1-й АКТЁР. Хозяин кафе Аркадий Тимофеевич Аверченко создаст в Стамбуле эстрадный театр под тем же названием – «Гнездо перелётных птиц». Потом издаст в Париже едкую и безжалостную книгу «Дюжина ножей в спину революции». Ленин напишет о ней в «Правде»: «Даже в белогвардейской сатире Аверченко есть нечто полезное для читателей советской страны». Аркадий Тимофеевич умрёт в пражском госпитале от сердечного приступа 12 марта 1925 года.

 

2-й АКТЁР. «До сих пор не понимаю, – напишет Александр Вертинский в своих воспоминаниях, – откуда у меня набралось столько смелости, чтобы не зная толком ни одного иностранного языка, в двадцать пять лет, будучи капризным, избалованным русским артистом, так необдуманно покинуть Родину…»

Александр Николаевич Вертинский вернётся в СССР во время войны, в сорок третьем, из Шанхая. Будет ещё много концертировать, сниматься в кино, станет Лауреатом Сталинской премии.

 

3-й АКТЁР. Влас Михайлович Дорошевич в поезде Главнокомандующего морскими силами РСФСР, вице-адмирала Немитца в мае 21-го года вернётся в Петроград…

До этого тяжело больной Дорошевич изо дня в день ходил по севастопольским улицам, останавливался повсюду, где только было скопление народа, прислушивался, всматривался, пытаясь понять эту непонятную новь…

 

5-й АКТЁР. Да, Леонид Витальевич Собинов не раз видел Дорошевича в разных советских учреждениях, в том числе в ревкоме, потому что сам в это время работал… начальником подотдела искусств Севастопольского комитета народного образования!

За недолгий срок пребывания на этом посту прославленный певец создал в городе оперную труппу, народную консерваторию, несколько драматических театров. Один из них по предложению Собинова получил имя первого наркома просвещения, известного искусствоведа, драматурга и публициста Анатолия Васильевича Луначарского. Это наш театр имени Луначарского.

 

4-й АКТЁР. А Николаю Гумилёву довелось ещё раз побывать в Севастополе. В июле 1921 года во флотском издательстве он выпустит свою последнюю в жизни книгу стихов «Шатёр». Через два месяца в Петрограде по ложному обвинению в контрреволюционном заговоре Николай Степанович Гумилёв будет расстрелян.

 

АКТРИСА. Анна Андреевна Ахматова – единственная, о ком мы рассказалив этом сюжете,никогда не была в кафе «Гнездо перелётных птиц»…

 

Улицы и бухты Севастополя. Дом деда Анны Горенко, Владимирский Собор на Херсонесе…

 

ЗА КАДРОМ звучат стихи Анны Ахматовой:

Стать бы снова приморской девчонкой,

Туфли на босу ногу надеть,

И закладывать косу коронкой,

И взволнованным голосом петь.

Всё глядеть бы на смуглые главы

Херсонесского храма с крыльца

И не знать что от счастья и славы

Безнадежно дряхлеют сердца…

 

 

Постановка Крымского телевидения, 1986 г.

Режиссёр С. Рыжова, исполнители – актёры Севастопольского театра им. А. В. Луначарского.