Последний посетитель. Действие второе

Действие второе

Посетитель, шатаясь, идет к столу, набирает номер телефона.

Посетитель. Можно Грановича? (Пауза) Паша, ты?.. Ты в порядке? (Пауза) Совсем?.. Молодец. У тебя в кармане куртки – адрес. Сядь на трамвай и приезжай. Я жду. (Кладет трубку)

Казмин (От сейфа). Это еще зачем? Я не желаю видеть никакого Грановича.

Посетитель. Он по записи. Ермаков, посмотрите ваш список на сегодня. Он там есть. Гранович П. А. По личному делу. Сегодня – все по личному делу.

Казмин (С угрозой). Будьте любезны, позвоните Грановичу и отмените визит!

Посетитель. Он уже вышел.

Казмин (Решительно, хватая плащ). Ну тогда уйду я. (Ермакову) Вызовите мне машину! Я плохо себя чувствую. (Пытается влезть в плащ) На это я еще имею право…

Ермаков направляется к телефонным аппаратам. Поднимает трубку. Вдруг останавливается.

Ермаков. Интересно, а я?

Казмин (Не попадая в рукав). А я! А вы! Машину!

Посетитель. Ермаков, а вы – тоже. Можете же вы с шефом однажды вместе заболеть.

Ермаков. А действительно. А в самом деле.

Посетитель. Но к суду вы, надеюсь, поправитесь? Два свидетеля – это тоже кое-что.

Ермаков. Посмотрим.

Посетитель. Суд отложат. Когда-нибудь вы все же выздоровеете?

Ермаков. Когда-нибудь.

Посетитель. Без вас будет никак. Вы же не свидетель. Вы будете обвиняемый по делу. Я думаю, министр вас не оставит, он тоже придет. (Смотрит на Казмина)

Ермаков. Заместитель министра.

Посетитель. Министр. К тому времени, я полагаю, его уже утвердят?

(Пауза. Ермаков и Казмин долго смотрят друг на друга, потом на Посетителя).

Да, Андрей Андреевич, ничего не изменилось. (Одеваясь) Все – как пять лет назад. Только тогда было накануне Госпремии, а теперь – накануне назначения. И уже не Гранович, а я.

Пауза.

Казмин (Садясь в кресло прямо в плаще). Послушайте, я вот все время думаю не столько о себе, сколько о вас. Почему вы так уверены, что у вас все получится?

Посетитель. Не знаю. (Передумав) Вероятно, потому, что я прав. Каждый раз, когда я размышляю о чем-нибудь подобном, я спрашиваю себя: прав ли я? Это единственное, что меня заботит.

Казмин (Нахмурившись). Каждый раз?

Посетитель. Каждый раз.

Казмин. Это что же… Значит, это не первый случай? Вы… занимаетесь этим… вообще?

Посетитель. Ну… как вам сказать… (Пожимает плечами. Вдруг запальчиво) А в чем дело?

Ермаков. Стало быть, маклер.

Казмин (Улыбаясь). Ходатай.

Ермаков. То, что раньше называлось стряпчий.

Казмин. Значит, вас… нанимают, и вы…

Посетитель. Меня?! (Убежденно) Не нанимают…

Казмин. Хорошо, просят…

Ермаков (Догадываясь). Тьфу, черт! Да знаю я, чьих рук дело!

Казмин. Чьих?

Ермаков. Я вам сейчас скажу, Андрей Андреевич. (Начинает рыться в бумагах. Посетителю) И давно вы этим занимаетесь?

Посетитель (Вере). Как тебе это нравится? (Ермакову) Ну хорошо. Пусть будет по-вашему. Допустим, давно.

Ермаков (Смеясь). Значит, вы – профессионал.

Посетитель. Гонораров не имею. Вас ведь это интересует? Вы ведь к этому клоните?

Ермаков. Что, совсем?

Посетитель. Не верите?

Ермаков (С издевкой). А расходы?

Посетитель. Расходы большие.

Ермаков. Ну, к примеру, по нашему делу.

Посетитель. Да вы не беспокойтесь. Я нормально зарабатываю. Премии бывают. Концы с концами свожу.

Ермаков. Значит, расходов много, а доходов нет. Неблагодарные у вас клиенты. Я бы за такую работу хорошо платил. Это – работа.

Посетитель (Серьезно). Я знаю.

Ермаков (Нашел что-то). Значит, вы тратите свои деньги на чужие дела? Да? Вы доктора Субботину давно знаете?

Казмин (Удивленно). Ермаков!

Ермаков. Вы меня извините, Андрей Андреевич, но архивом заведует ваша бывшая жена. (Несет справочник) Вот, пожалуйста! Субботина О. П. Вы просили посмотреть, я нашел, да как-то не врубился…

Казмин (Вставая). Замолчите!

Ермаков (Обиженно). Хорошо, молчу.

Пауза.

Казмин (Подходя к Посетителю). Это правда?

Посетитель. Что правда? Да, там работает доктор Субботина. Вот я теперь понял, что она – ваша бывшая жена.

Ермаков. Так он вам и скажет! (Добавил бы нечто еще, но осаженный взглядом профессора, умолкает, отходит к окну. Становится там в пушкинской позе)

Казмин. Только теперь? Вы не врете? (Пауза) В вас что-то есть, что заставляет верить…

Посетитель (Качает головой). Хорошо же вы с ней расстались, если допускаете с ее стороны…

Казмин. Разное бывает между людьми.

Посетитель. Мне казалось, что бывшая жена – это что-то вроде … сестры. Не знаю, у меня ни одной не было.

Казмин. Она уехала куда-то на Север. Давно. Значит, вернулась… (Вдруг) Это я не ее оперировал. Это вторую жену.

Посетитель. Я знаю, знаю. Актрису.

Казмин. Откуда?

Посетитель. Я спросил в клинике. Вы же на виду. Про вас все знают. Сказали: женился на пациентке – взял женщину с девочкой. Вырастил, выучил. Я решил: это не просто. Тут что-то есть.

Казмин. В каком смысле?

Посетитель. Ну… оперированная аорта… Вы же в любой момент могли остаться с чужим ребенком на руках.

Казмин устало идет к окну. Некоторое время стоит, не вынимая рук из карманов, смотрит на крыши соседних домов.

Посетитель. Может, вот тогда я и решил никуда ничего не посылать. Решил: пойду к самому, поговорю.

Казмин (Не оборачиваясь). Как она выглядит? Доктор Субботина…

Посетитель. Я ее не видел.

Казмин еще смотрит на заоконный город. Вдруг оборачивается.

Казмин. Ермаков, там в шкафу – полный термос кофе.

Ермаков (Неожиданно смело). Пойдите и возьмите.

Казмин. А ты не ори на меня. Вот пойду и возьму. (Идет к шкафу) К концу дня засыпаю. Вот в это время. Просто глаза закрываются. И губы ленивые. (Достает термос, открывает, ища глазами что-то)

Посетитель. Гипоксия. Это я знаю.

Казмин. Что вы знаете! Вам еще лет сорок. (Ермакову) А чашки. (Находит чашки)

Посетитель. К этому времени тоже сильно устаю.

Казмин (Возвращаясь к столу). А, ну да, вы же в две смены… Днем – служба, вечером – тяжба… (Ермакову) Нужны еще чашки! (Наливает)

Ермаков (Сквозь зубы). Рядом – целый сервиз.

Казмин поднимает глаза на Ермакова, как бы ожидая повиновения, но тот отвечает чистым и ровным взглядом. Тогда поднимается Посетитель. Достает сервиз, несет профессору, ставит перед ним на стол.

Казмин (Преодолевая неловкость и наливая). Я так и не понял: все-таки вы металлист, официант или педагог? (Пауза) Ну основная ваша профессия…

Посетитель. Андрей Андреевич, какая разница? Просто человек. Разве этого мало?

Казмин. Боитесь, что мы навредим по службе?

Посетитель. Ну хорошо, пожалуйста, я скажу. Но почему вам это мешает? Вы что, будете иначе со мной говорить?

Казмин. Да бог с вами. Будьте вы кем хотите. (Передает чашку Вере) Держите. (Видя ее нерешительность) Ну возьмите, возьмите. Это кофе. (Посетителю) Господи, да разрешите вы ей! В самом деле! Она на вас смотрит… Ну и господин у вас! А почему она все время молчит? Такая дисциплина труда? Вам бы молоко за вредность. (Протягивает чашку Посетителю) Получите. Давайте сделаем паузу. Беру тайм-аут.

Посетитель (Пожимая плечами). Давайте.

Казмин. Вы кофе-то пьете?

Посетитель. Кофе пью. (Берет чашку)

Казмин (Отхлебывая из своей чашки). Скажите, а мы с вами никогда раньше не встречались?

Посетитель (Отпивая из чашки). Встречались.

Казмин (С интересом). Да? Правда? Где?

Посетитель. Там, в холле Кардиоцентра, перед конференц-залом висят портреты. И среди прочих – ваш. Позавчера я стоял перед ним, размышляя над тем, говорит ли наше лицо что-нибудь о нашей сути…

Казмин (Обрывая). Ну это не со мной, это с портретом.

Посетитель (Не сразу). А потом пришли вы.

Казмин (Удивленно). Я? Позавчера?

Посетитель. Вы шли через холл и вдруг остановились перед своим… (Чертит руками квадрат в воздухе) Не помните?

Казмин (Неприязненно) Хотите сказать, что я пришел полюбоваться собой?

Посетитель. Почему? Разве человек только затем и смотрит на свое изображение? Может, наоборот, он чем-то в себе недоволен. Портрет был несколько перекошен, и вы его поправили.

Казмин (Не сразу). Подождите, что-то припоминаю… (Не сдерживая улыбку неловкости) Да-да. Точно… Я шел, смотрю – висит криво.

Посетитель (Радостно). Ну вот видите.

Казмин (Сквозь смех). Я понимаю. Сам себя… Выглядит глупо. Нет, ну а что?.. Вызывать уборщицу?

Посетитель. Да что вы! Получилось бы еще смешнее. (Смеется)

Казмин. Действительно. (Как бы говоря уборщице) Там висит криво мой портрет. Пойдите и поправьте…

Посетитель. Упаси бог! Это уж вообще… (Хохочет)

Казмин (Весело). Уж лучше самому взять да и поправить… (Подмигивает)

Посетитель (Соглашаясь). Конечно. Когда никто не видит…

Пауза.

Казмин (Серьезно). Нет, ну а вот ваш бы портрет висел криво и вы бы шли мимо… Что бы вы сделали?

Посетитель. Не знаю. (Вдруг передумав) Я бы вообще не вешал. Зачем это? Что я, артист? Человек живет, меняется. Мало ли что с живым человеком может случиться! Возьмет да испортится. Что же, потом портрет снимать? Вот умрем – тогда пожалуйста. Время решит, кому и что.

Ермаков. По-моему, тайм-аут кончился. Надо что-то делать.

Казмин (После паузы). Да-да. Что я должен делать? (Посетителю) Что мы дальше делаем?

Посетитель. Ждем, ждем. Ждем Грановича.

Ермаков. Что же он, ваш Гранович… Молчал столько лет и вдруг решил?

Посетитель. Ничего он не решил. Он даже не знает, куда и зачем придет.

Ермаков. Тогда зачем он вам здесь?

Посетитель. Есть одна неясность… Есть одна тайна…

Ермаков. Еще тайна? Может, хватит?

Посетитель. Я хочу ему задать один вопрос. При вас. Вдруг всплывет такое!..

Казмин. Я знал одного сутягу, который вот так же, как и вы, любил копаться в чужой грязи…

Посетитель (Перебивая). Не любил, нет. Неточное слово. Любить это нельзя. Кому приятно…

Казмин. Ну, не любил. Но копался. Всю-жизнь. (Пауза) Вы никогда не пробовали взглянуть на себя с этой стороны? (Пауза) И что? Вам не противно? От этой возни… Вынюхивания… вылавливания в бумагах… Вас должно рвать по ночам от чужой грязи…

Посетитель. Я тоже знал одного человека. Он за всю жизнь мухи не обидел. Просто святой. Ни в чьем дерьме не запачканный. Очень чистый. Я думаю, он или душевно слепой или подлец. Я ему так и сказал. Очень он удивился. Это был мой отец.

Пауза.

Казмин. Это вы своему отцу… такое? (Пауза) Ну, если вы и отца не пощадили…

Посетитель (Вдруг криком). Вокруг него людей давили! А он над Карамзиным убивался. Он по утрам Шубертом руки умывал! (Пробегает пальцами по воображаемой клавиатуре) Чтобы под ногтями ничего не застряло… (Срываясь) Это что? Это – напрямую с Богом? Без посредства того, что творится вокруг?

Казмин. Зачем кричать?

Посетитель. А как честному человеку жить? Который не только о себе старается… У него другой пищи и нет, кроме как людское содержимое… Да, рвет! Мне вот сейчас кажется, что у меня уже из ушей лезет! Что я, безразмерный? Ну и что? И ничего не делать?

Казмин. Возьмите себя в руки…

Посетитель. А вы меня не трогайте! Нашли чем в морду тыкать… Я им грязноват… Чья грязь на мне? Грязь ваша!

Пауза.

Ермаков (Вдруг). Если Гранович даже не знает… То есть это – не его инициатива?

Посетитель (Еще с раздражением). Не его. В нем вообще нет никакой инициативы. И это самое тяжкое последствие. Вы убили в нем гражданина, а я затеял реанимацию…

Ермаков. Но вас же кто-то вывел на это дело!

Посетитель. Ермаков! Вы о чем? Что вас волнует?

Ермаков. А-а, я вам скажу, кто. Жена Марусина?

Посетитель. Я ее вообще не видел. Никогда.

Ермаков. Как? Вы же тут вынимали ее кляузу. Вы сказали: вот запись разговора, сделанная женой больного.

Посетитель. Это она записала для Грановича пять лет назад. А я нашел в его бумагах, когда занялся делом.

Ермаков. Так вы с ней и не встречались?!

Посетитель (Подозрительно). А почему это вас так удивило?

Ермаков. Да нет, я просто… (Жмет плечами)

Посетитель. А что, надо было встретиться?

Пауза.

Ермаков. Да что вы зацепились!

Посетитель. Такое впечатление, что вы опасаетесь именно этой встречи. Может, она знает что-то еще?

Ермаков. Ну и танк! Я просто полагал, что если вы так подробно закопались в дело, то наверняка выпотрошили всех. В том числе и Марусиных.

Посетитель. А зачем мне Марусины? Я шел строго по вашему делу. Только архив клиники, только ваши действия против Грановича. Кроме того, вы же понимаете, для Марусиных напоминание об их трагедии было бы лишним испытанием. Лично я бы поговорил с ними, но Гранович попросил их не трогать…

Казмин. Ни в коем случае! Марусина я смотрел последний раз в прошлом году. Там плохо. Там скоро начнется фильтрация крови через лавсан в легкое. Совершенно ясно, что через полгода – год нужно будет повторить аортопластику. Его трогать нельзя. Он вспомнит, давление подскочит и – все! Вы что!

Посетитель. Да и без него все ясно. (Смотрит на Ермакова. Не понимает, что означают его растерянные взгляды – то на шефа, то на него) Ермаков, вы прямо издергались от недоумения. Ну хорошо. Я скажу вам, кто вывел меня, поскольку это ничего не меняет. Вот, Вера вывела.

Ермаков. Так, здравствуйте.

Казмин. Значит, вы? (Подходит к ней ближе) С какого же бока вы в этой истории? Вы имеете прямое отношение к Грановичу? Да?

Пауза.

Вера (Тихо, сквозь слезы). Вы сломали его… Зачем вы сломали его… Он только начинал… (Слезы мешают ей говорить) Это вы должны были спиться… Со стыда… А не он! (Плачет) Он был чистый человек! У него был талант! (Она близка к истерике)

Казмин. Успокойтесь, успокойтесь, ради бога… (Бросает взгляд на помощника)

Посетитель вскакивает, намереваясь помочь.

Ермаков (Уже неся воду). Где-то был седуксен. Вот вода… (Пытается дать воды) Я сейчас… (Посетителю) Довели человека.

Вера (Отталкивая руку). Уйдите от меня!!!

Ермаков. Сделайте глоток!

Вера. Вы негодяй! Вы врете!

Ермаков. Хорошо, хорошо, только воды…

Вера (Отталкивает). Вы врете! Он был трезв! Он был…

Ермаков. Хорошо, хорошо, это вода. (Пытается напоить) Один глоток…

Вера (Расплескивая воду). Он был у вас…

Ермаков. Он был у нас. Он был прекрасен. (Вдруг властно, громко) Спокойно! Вот зеркало! (Поднимает стакан) Вот видите? Смотрите на него! (Опускает) Осторожно! Не трогайте руками! Только губами! (Поит) Вот так.

Казмин (Делает знаки Посетителю). Больше ни слова.

Пауза. Все молчат. Понемногу затихает Вера.

Ермаков. Вам лучше лечь. (Показывает на диван)

Вера (Всхлипывая). Я больше не буду.

Посетитель. Вера, выйди, подожди меня там.

Вера. Я уже все.

Посетитель. Лучше все-таки выйди.

Вера. Уже все. Больше не буду. Я останусь.

Казмин. Это невозможно, товарищи. Я врач, я знаю.

Вера (Твердо). Я хочу быть до конца. (Косит ненавидящим взглядом на Ермакова, выпрямляется)

Казмин (Помощнику). Отойди сюда!

Посетитель (Твердо). Вера, выйди в предбанник!

Вера (С мольбой). Прошу тебя… (Но, видя, что он неумолим, выходит)

Пауза.

Казмин. Мы орали, а она молчала… В ней накапливалось…

Посетитель. В ней накапливалось все эти годы. Как вы думаете, легко жить с любимым человеком, который сломан и разваливается на глазах? Он детдомовский. Но слабый. Она была ему как мать. Она его выучила, довела до газеты… И вдруг – сломан.

Ермаков. У вас пещерные представления об этой проблеме. Причин для алкоголизма нет!

Посетитель (Решительно перебивая). А я думаю, есть… Например, крушение веры. Пустота.

Казмин. Подождите, тише! Я не могу ничего, когда вместо слов в воздухе летают гири! Ну что вы кричите… Вы же ходатай, а не глашатай. Вы же пришли сюда в интересах Грановича? Его жены? Да? Она его жена?

Посетитель (Успокаиваясь). Пока еще жена.

Казмин. Вы вхожи в их дом?

Посетитель. Это не дом, это руины.

Казмин. Вот давайте об этом. На время отложим в сторону прошлое. (Заметив, что Посетитель хочет возразить) Хорошо, хорошо, только на время. Я готов вернуться и ответить вам по существу.

Посетитель. Запомните эти слова.

Казмин. Я запомнил.

Посетитель. Не забудете?

Казмин. Не забуду. Значит, что мы можем сделать?

Ермаков. Он алкоголик или пьяница?

Посетитель. Я плохо понимаю разницу.

Ермаков. Давайте положим его. Дадим лучшего нарколога. Тоже мне проблема! Я свяжусь с республиканской… Нет, лучше возьмем маленькую лечебницу, где-нибудь в курортной зоне, чтобы был садик, парк… Андрей Андреевич, скажем, четвертую, а? Это маленький рай. Значит, идем дальше. Вот я, вот вы. Вот я вам обещаю: что у них с жильем? Что за руины? Дом на снос? Или нужен ремонт?

Посетитель. Я говорю о руинах вот здесь. (Бросает ладонь на грудь) Это оцепенение…

Ермаков. Ну вот, когда все наладится, уйдет и это. Сначала надо восстановить рефлексы, нужен лечебный курс, нужна трудотерапия, нужен коллектив…

Посетитель. Никакой курс не даст ничего, если человек не обопрется на нечто твердое в себе.

Казмин. Вот он придет, и давайте с ним говорить.

Посетитель. Можете мне поверить, я говорил с ним долго и тяжело.

Казмин. Вы не нарколог, вы не медик. Вы безоружны. Придет специалист, устранит причину, и дело пойдет…

Посетитель. Вы видите причину в алкоголе. Я в нем вижу следствие. (Твердо) Причина – в руинах, оставленных вами. Я хочу вернуть ему веру. Я должен ему сказать: вот посмотри, справедливость восторжествовала, нужно только бороться!

Ермаков (Взмахнув руками). Приехали! Ну точно: лошадь по кругу. Вам предлагают реальные вещи! Ну, давайте я ему еще путевку пробью. Сделаю парную. Пусть поедут вдвоем. На юг… На два срока!

Казмин. Подожди.

Пауза. Профессор медленно подходит к Посетителю.

Казмин. Ну, хотите… я извинюсь перед ним?

Пауза.

Посетитель. За что?

Пауза. Профессор долго смотрит на него ненавидящим взглядом.

Казмин. Дожимаете ситуацию?

Посетитель. Подвожу итог.

Казмин. Я спрашиваю: хотите?

Пауза.

Посетитель. Хочу. (Пауза) Но не словом, а делом. Вы должны уйти.

Казмин (Хватая Посетителя за отвороты плаща и притягивая к себе). Ммммм… (Не находит слов)

Ермаков (Бросается разнимать). Андрей Андреевич! Вы что! Вы что! (Посетителю) Только попробуй! Андрей Андреевич! Успокойтесь! (Отрывает профессора) В самом деле…

Казмин (Освобождаясь от Ермакова). Пусти! (Приводит себя в порядок, идет в угол, где сидела Вера. Постукивает башмаком, выбивая какой-то ритм. Резко встает, открывает дверь в предбанник) Вера! Идите сюда, а то я его прибью, вашего делегата. (Снова садится в угол)

В дверях появляется Вера.

Ермаков (Направляясь к ней, но тормозя во избежание реакции). Действительно, Вера, идите сюда. Почему, собственно, мы должны говорить с ним, когда есть вы? Вера, вот замминистра предлагает лучшую лечебницу, опытнейшего нарколога. Курс с гарантией. Мы возвращаем к полезной жизни тысячи людей. У нас есть для этого все. Хотите путевку на юг? Поедете вдвоем. Если с жильем – попробуем помочь. (Сохраняет дистанцию) Это простые полезные вещи. Это можно решить сейчас, в этом кабинете. Но с ним же говорить невозможно! Он еще не все раскопал! (Посетителю) Не получится! На сей раз не получится. (Вере) И если дойдет до скандала, мы уже не сможем вам помочь. Ну, скажите что-нибудь!

Пауза.

Вы думаете, он о Грановиче печется? Да ему наплевать на Грановича. Он облизывает себя. Он сам себе важен. Это такой профессиональный азарт, он охотник. Он дичь отстреливает. (Пытается приблизиться, но тщетно) Ну, вы подумайте! Профессор ему говорит: хотите, я извинюсь перед Грановичем? А он не хочет! Ему мало! Он жаждет крови! (Посетителю) Не будет крови! Будет звонок куда надо и будет порядок. (Вере) Я вам предлагаю дело. Вас это устроит?

Пауза.

Сейчас придет ваш Гранович. Мы теряем время, Вера.

Он придет – нам нечего будет сказать. Нужно выбрать: реальные вещи или миф, бред! (Посетителю) Да, бред! Чтоб вы знали: мы никуда не уйдем, несмотря ни на какие угрозы. (Вере) Вам что в конечном счете важно? Его блеф? Или судьба мужа?

Пауза.

(Профессору) Я вырубаюсь. (Вне себя вышагивает по паркету)

Вера (Не выдерживая). Позвоните в газету…

Посетитель резко поворачивает к ней голову. Смотрит с удивлением.

Ермаков. Не понял?

Вера (Просительно, Казмину). Пожалуйста, позвоните в газету…

Казмин. В какую газету?

Вера. В которой он начинал тогда. Там сейчас есть одно место… Я была… Я ходила за Пашу… Я обещала, что он будет… Они бы взяли… Но этот случай пять лет назад… (Боясь, что Посетитель оборвет) Позвоните! Скажите им, что он был трезвый… Что это была… Я не знаю… Только один звонок. Что неправда. Ну что вам стоит, доктор!

Казмин. Значит, в этом все дело? (Смотрит на Посетителя, потом на Веру) Все затевалось из-за этого?

Ермаков (Пожимая плечами). Можно позвонить. Сказать, что не так поняли… Кто там что помнит! За это время кот дохнет! (Вере) И все? (Посетителю) И все?

Вера (Замечая, что Посетитель неотрывно и грустно смотрит на нее, бросается к нему). Прости меня, прости! Я устала! У меня больше нет сил… Смотреть на этот… распад… (Хватает его за рукав, чуть ли не падает на колени) Прости, если можешь! Прости!

Посетитель (Приходя в себя, поднимает и обнимает ее) Ну что ты! Встань! Ну все, все, встань! Можно понять… Я понимаю… Нашли, чем женщину достать! Ладно. Ну хорошо, пусть звонят. Черт с ними. Пусть отмажутся одним звонком. Пусть позвонят.

Ермаков. Завтра же позвоним.

Посетитель (Усаживая Веру). Позвоните. Скажите, что Гранович был тогда трезв, как Биг Бен.

Ермаков. Найдем, что сказать.

Посетитель. И что тогда вас нужно было не к Госпремии представлять, а снимать и судить…

Ермаков. А вы не накручивайте ее!

Посетитель. И за это вы его закопали в навоз…

Ермаков. Вы мешаете разговаривать с человеком! У нее к нам конкретное дело!

Посетитель. Практически вычеркнули из списка живых…

Ермаков. Мы с ней разговариваем! Это ее дело и ей решать! Ее устраивает!

Посетитель. Скажите им, доктор, что вы созрели…

Ермаков (Скандально). Доктор сам знает! Что, как и кому! Черт возьми! Нашелся тут! Вас наняли!

Вера (Вскакивая). Не смейте так! Он честный человек! (Загораживает Посетителя собой)

Ермаков. Я только хочу, чтобы – о деле… а он…

Вера. Его нельзя нанять! Если бы все были такие, как он!

Ермаков. Я же сказал: позвоним. Вы сами просили. А он взвинчивает вас, чтобы спасти свою авантюру!

Вера. Неправда!

Посетитель. Вера, не стоит тут…

Вера (Ему). Прости меня…

Посетитель. Вера, успокойся…

Вера (Подходит к нему). Прости меня, прости. Это слабость. Я больше не буду.

Посетитель. Ну успокойся. Ну хочешь – плюнем и уйдем?

Вера (Оборачиваясь к Ермакову, твердо). Не нужно мне вашего звонка.

Посетитель. Вера, ты подожди, ты подумай…

Вера. Нет!

Посетитель. Вера, ты реши. Я не обижусь. Мне ничего не надо.

Пауза.

Ты подожди, ты не спеши. Это серьезно. А что! Это немало. Я только буду рад за вас обоих. Я клянусь. Я ни словом не упрекну.

Вера (Сквозь слезы). Я подожду тебя там. (Уходит из кабинета)

Ермаков (Сначала несколько растерянно, потом даже с восхищением, изображая аплодисменты). Какая женщина! А! (Резко обрывая спектакль) Какая идиотка! (Идет к столу, поднимает к глазам бутылку с коньяком, делает глоток из горла. Вдруг резко со стуком ставит бутылку на стол) Да он просто игрок! Они заключили на нас пари! Чтоб я провалился, если не так! (Подпрыгивает и бьет ногами в пол, как бы пробуя его прочность)

Посетитель. Вам не понять… Вам не понять, Ермаков… Есть люди, которые не играют ни в какие игры. Ей никогда не предлагали такое. После стольких лет бедной любви, унижений и каждодневных потерь… Такая музыка… Маленький рай в курортной зоне… Ангелы в белых халатах… Вдвоем на юг… Любимая работа… Какое искушение для этой женщины!

Ермаков (Срываясь на крик). Это вы накрутили ее! Это ваша работа! Она хотела только трудоустроить мужа, а вы наобещали ей горы трупов и теперь хотите добиться успеха любой ценой! Это вы тут… Если бы не вы, я бы договорился с ней в два счета.

Пауза.

Посетитель. Я говорил ей. Вы слышали.

Ермаков. Говорил, да не очень! «Мне ничего не надо»… «Я не обижусь»… Что это? Разве не ясно?

Посетитель. Что вам ясно?

Казмин (Разглядывая свои ботинки, спокойно). В общем… говорили не очень искренне. Как бы ущемляя профессиональное самолюбие. Это было, было.

Посетитель. Хотите, я скажу вам всю правду? Когда я шел сюда, я был готов к худшему. Мое самолюбие удовлетворено вполне: я заставил вас говорить со мной. Даже торговаться. Можно взять и уйти. Кто упрекнет меня? Я сам? Гранович? Вера? Вы? Ермаков, конечно, заложит два пальца в рот и свистнет в спину. Я его списываю. Он человек мертвый…

Ермаков (Смеясь). Да? Что, совсем? Ну, тогда я пошел.

Посетитель (Не обращая внимания). А вы, профессор… Вы другой. Вот вы, вот я. Вот я уйду. Вы не вызовете машину. Вы отошлете помощника и останетесь тут один.

Ермаков. С меня довольно. (Идет к шкафу)

Посетитель (Не обращая внимания). И не будет у вас никакого равновесия в душе. Будет глухое раздражение собой и горечь во рту. Вы спросите себя: что это было? Кто это был? Это уже за мной? По мою душу? Это был я сам? Еще голодный студентик с чистой совестью? Тогда зачем я выгнал его? Почему я не сказал: подожди, я хочу поговорить с тобой… Может, ты пришел вовремя…

Ермаков (Доставая плащ и шляпу). Я мертвый, но не сумасшедший.

Казмин (Растирая виски). Какая-то бродячая инфекция, которая вспыхивает то тут, то там… Я только чувствую, что все ненормально… Ненормально… и температура скачет… Но диагноза поставить не могу. (Пауза) Вам, вам.

Посетитель. Мне?!

Казмин. Вам. То вы держитесь как следователь или судья. То – как уличный шантажист. То вдруг братаетесь с моей совестью. Что это? Теперь еще душа моя вам важна…

Посетитель. А если я здоров, профессор? Абсолютно здоров?

Ермаков (Влезая в плащ). Все здоровы, пока их не обследуют…

Казмин. Почему именно вы, которого никто не посылал? Что вас разъедает? Да, есть государственные и общественные институты. Я бы еще понял, если бы вы обратились туда. Это бывает, все пишут, все жалуются. Но чтобы кто-то сам, один, с упорством маньяка… И сделать это своей второй профессией…

Ермаков (Устраивая шляпу на голове перед зеркалом). Маклер по совместительству…

Пауза.

Посетитель (Набираясь решимости). Ну ладно. Теперь уже все равно. (Крутит головой) Я вам… скажу… (Решившись) Ой, ну какой еще маклер! Нет у меня другой профессии! Есть одна: реставратор. Вот сижу тут, в фондах музея, и добываю лица. Из-под копоти. Приходит женщина, приносит картинку: посмотрите, сколько лет, сколько стоит. А картинке столько лет, сколько женщине. Ничего не стоит. А она – в слезы. (Показывает на дверь) Вы же видели ее – человек на пределе. Говорю: в чем дело? Вот так жизнь узнается…

Ермаков (Потрясенно). Стоп! Вы говорили: профессионал…

Посетитель. Это вы говорили! Профессионал… Профессионал бы с вами давно нашел общий язык. Уже давно бы коньяк с вами хлебал…

Казмин (Раздраженно, размышляя о своем). Допустим… Все равно… Почему именно сам…

Посетитель. А почему не я сам?! Я только и слышу, говорят: зависит от усилий каждого… Каждый должен быть хозяином… Бороться со злом… Я только это и слышу. По радио… В газетах… По телевизору… Может, мне приснилось? А вы? Вы не читали? Не слышали? Вы сами не говорили?

Казмин. Вы что, действительно всерьез об этом?

Посетитель. А у вас вызывают улыбку эти слова?

Казмин. Да не ловите вы меня за язык! Я вас понять хочу!

Посетитель. Как же вы тут сидите, если сами не верите?

Казмин. Ну вы же умный человек… Чтобы воспринимать вот так… впрямую…

Посетитель. А как надо? Вы скажите.

Казмин. Ну я не знаю. Ну и что? И все сразу поднимаются и бегут? (Не находит слов)

Посетитель (После паузы). Говорите! Говорите! Вы же ничего не договариваете до конца! Как будто боитесь обнаружить абсурд! Вы до конца пробовали?

Пауза.

Посетитель. Это же все накапливается. Это как беспорядок в холостяцкой квартире. Можно так захламить дом (Показывает на голову), что и не разобрать будет. (Начинает вдруг двигать мебель). Как вы живете, профессор! Этот хаос в душе… Эти наивные вопросы… Вам пятьдесят пять. (Заметно увлекаясь) Вам не страшно?.. Состоялась ли жизнь – вот последний вопрос. Или она была беспорядком? Почему я теперь ничего не боюсь? Потому что знаю, как хочу жить. Как я хочу жить? Я хочу наводить порядок в себе. (К этому времени из двух диванов, кресел, и стульев он образует некий коридор со столом и креслом Казмина и с самим профессором в вершине. Коридор этот расширяется к залу) Вы никогда не задумывались над тем, что выше человека природа уже никогда ничего не создаст… (Умолкает, возвращаясь к реальности. Несколько секунд стоит, смущенный плодами своего труда) Извините… (Раздвигает стулья, берется за диван, намереваясь возвратить на место) Это… где стояло?

Казмин. Ничего…

Посетитель. Я сделаю, как было.

Казмин. Не надо…

Посетитель. Что это меня… Занесло…

Казмин. Странное ощущение… Странное…

Посетитель. Никогда никому не говорил… (Жмет плечами)

Казмин. Как будто снег пошел… И давно… А я не заметил…

Ермаков. Я понял! А-а, ну теперь я понял! (Подходит с книгой к Посетителю) Подставные лица! (Пауза) Я все время думаю: в чем дело? Почему никого нет? Записаться записались – и никого! А тут – подставные лица! (Не понимает, почему его открытие не произвело никакого впечатления на профессора) Это его люди! Вы поняли, Андрей Андреевич?

Пауза.

Казмин. И что?

Ермаков. Как – что? Вот шесть подставных! Вот смотрите!

Пауза.

Казмин (Спокойно). Валерий Иванович, это уже не имеет никакого значения.

Ермаков. Никакого значения?! Как раз в этом все дело! Это же чистый сговор!

Казмин. Я сказал: я уже далеко от этого. Закрой свое открытие.

Ермаков. Да вот же я вам показываю… (Сует книгу записей)

Казмин. Послушай… Ты оделся – вот и ступай… Ты уже свое дело сделал…

Ермаков. Да вы что, уже совсем?! Вы что, не понимаете?! Это настоящая акция, организованная акция, специально подготовленная, чтобы вас сковырнуть…

Казмин. Ермаков!

Ермаков. … как раз накануне назначения…

Казмин (Властно, перебивая). Ты мне мешаешь!

Ермаков. Я – вам! (Он уже заметно пьян)

Казмин. Да, мне.

Ермаков (Потрясенно). Я вам мешаю?!

Казмин. Да, мешаешь.

Ермаков. Я вас не понимаю, профессор.

Казмин. Ты много чего не понимаешь.

Ермаков. Чего я не понимаю… А вы, значит, тут без меня уже чего-то… сообразили?

Казмин. Я остановлю тебя или нет?

Ермаков. Ах, так вы уже… все? Ах, так мы уже… выносим тело?

Казмин. Ты пьян!

Ермаков. Кто пьян? Я пьян? Нет, я трезв, как никогда! Это, по-моему, вас зашатало от его художественного свиста.

Казмин. Вы замолчите, наконец?!

Ермаков. Нет, я не замолчу. Вы тут не один в этой истории. Меня это тоже касается. Это мне тут грозят уголовной статьей. А я буду молчать?

Казмин. Ермаков!

Ермаков. Вы думаете, я не вижу, как он откалывает вас от меня? Вы, видите ли, другой. Вы, видите ли, с душой. А я, видите ли, мертвец? (Кричит) Он нас по одному берет! А вы и сок пустили!

Казмин. Марш домой!

Ермаков. Что такое?!

Пауза. Профессор явно сожалеет о срыве.

Ермаков. Ну вот что. Этого я вам никогда не забуду, профессор. Спасибо за урок. Спасибо за все. А мы? Мы позаботимся о себе сами. Я думаю, после того, что тут произошло, вас не удивит мой уход?

Казмин (Растерянно). Да-да… Ты иди лучше домой… Завтра на трезвую голову… Как-нибудь…

Ермаков. Не валяйте дурака! Он меня домой… Вы думаете, на вас кончается асфальт? В любую клинику! Я вам врач по образованию, а не стенографистка! Мне давно пора было оставить вас и заняться собой.

Казмин. Может быть… может быть… Ты извини…

Ермаков. А вы поищите себе другого на подтяжки. Или вы уже нашли? А возьмите вот этого муэдзина, а? Он вам будет по утрам про совесть такое бельканто выдавать! (Посетителю) Не пожалеете. Профессор – такой замечательный человек. Такой беспомощный! Он так умеет делать вид, что ничего не успевает и ничего не помнит! Что просто хочется ему штаны поддержать. А что? Речи вы составлять умеете. Статьи, выступления, рефераты на разных там ученых советах… (Казмину) Это я вам писал… (Посетителю) Красиво произносил! Как диктор… Соловей наш голосистый. Вы бы видели его, когда возник этот Гранович! Какое было изумление лица! Какая паника души! Такая… что вы были бы просто извергом, если бы не протянули ему руку помощи. Потому что доктор только очень хочет, но не умеет как. Он только волнуется, а работу оставляет вам. Он даже не спросит, как там дело кончилось. Чтобы потом не знать ни о чем. Да, это я сделал все, чтобы статьи не было! (Шефу, уходящему к открытому окну) Вы хотели этого! Это я обеспечил вам Госпремию – вы мечтали о ней! И расширил Кардиоцентр! И привел вас сюда! И посадил бы наверх, черт меня возьми!

Посетитель. Валера!

Ермаков (Сбиваясь). А? (Пауза. Недоуменно) Вы меня? (Пауза) Хм… Я уже не помню, когда меня кто по имени называл… Все Ермаков да Ермаков… С чего это вы так расчувствовались?

Посетитель. Валера, я спросить хочу. Ты можешь мне ответить? Ты извини, что я на «ты». Мы все-таки почти одногодки.

Ермаков (Недоверчиво). Ну и?

Посетитель. А тебе-то все это… зачем было? Из какой любви?

Пауза.

Ермаков. Мне-то?

Посетитель. Ну да. В тебе-то вон сколько киловатт!

Ермаков. В смысле, что я себе хотел?

Посетитель. Ну ты же врач.

Пауза.

Ермаков. Если честно, я никогда и не хотел стать врачом. (Пауза) Этот голос боли… Эта слякоть человеческого тела… Каждый день… (Оживляясь) Вот организовать что-нибудь – это у меня было всегда. Может, в своей прошлой жизни я был менеджером. А что? Вы назовите мне любую проблему и дайте время. Я вам ее решу. Он не решит – он специалист. Вы не решите – вы болтун. Он знает, как резать, вы знаете, как сотрясать воздух. А я знаю, как жить. Не понимаешь, да? Думаешь, вот паразит, присосался. Да? (Становится серьезным) Есть такая профессия: организатор. Нет такой? Ну и черт с ней. Должна быть, и все. Она поглощает время целиком. Он будет этим заниматься или я? Что лучше? Ну что, что? (Пауза) Вот именно. И прошу уважать! Я пришел в Центр и увидел, как он барахтается. Техники нет, помещений нет, штаты смешные. А нужда в аортопластике – позарез. Люди бомбят клинику, а мы принимаем одного из трех. Я ему сказал: это не оборот. Нужен цех, нужен конвейер. А кто вам запросто так даст миллионы? Миллионы дают под крупное имя. Под целую школу. Под блестящий опыт. Под стопроцентный успех. Я сказал ему: Госпремия – это путь. (Пауза) А мне? А мне – что нужно? Главное, чтобы машина пошла. Поползла, стронулась, мамочка, пошла, проворачивая грязь… А тут как раз – твой Гранович… Ну вот… и попал под трактор…

Посетитель. Валера!

Ермаков. Да брось ты. меня Валерой называть! Давай проще, без церемоний. Ермаков, и все. Чего там со мной чикаться. Ты же пришел мне под дых врезать. (Имитируя удар каратэ) А-аа! (Идет к недопитой бутылке мимо профессора, стоящего у окна и неотрывно глядящего в черноту улицы. Останавливается за его спиной) Нитроглицерин у вас – в часовом кармане. (Наливает рюмку, оборачивается к Посетителю) А вы что, действительно совсем?.. (Показывает на коньяк) Что, никогда? А то давайте по ртутной капельке. (Поднимает бутылку) Из пипеточки. (Разводит руками, пьет) Ну что? Какие будут вопросы? (Бросает бутылку в корзину)

Посетитель. Там было все точно? В статье.

Пауза.

Ермаков (Пожимая плечами). Да. Он, как было, так и написал.

Посетитель. Значит, надо было все-таки оперировать Марусина?

Ермаков (После паузы) Нет.

Посетитель. Нет?!

Ермаков. Нет.

Посетитель. А тех, четверых, которые до него?

Ермаков (Спокойно). И тех нет. (Махнув рукой) Нужно было оперировать только тех, кто имел реальные шансы. Без летальных исходов. Я же говорю, это был разгар борьбы за Центр.

Посетитель. Значит, не в усталости дело? Никто не устал… А вы просто ждали естественной развязки? Чтобы Марусин умер сам перед воротами Кардиоцентра?

Пауза. Ермаков долго смотрит на Посетителя в упор.

Ермаков. Вы не понимаете одной вещи. Есть закон больших чисел, и все. Это не только в медицине. Это – везде. Это – где хочешь. Между прочим, самый демократичный подход к делу: все в интересах большинства. Не понимаешь? (Пауза) Можно думать о человеке, а можно – о людях. Что важнее? (Пауза) Вот тут у тебя тонут десять пассажиров, а там, дальше, – еще один. Кого будешь спасать? Ну кого, кого? Это, знаете, в девятнадцатом веке, людей было мало и можно было думать о каждой живой душе. А у нас по одному не тонут. Народу стало… черт возьми. Мы имеем дело с массами. У всех – клапаны, у всех – аорта. (Пауза) Да, жаль Грановича. Жаль. Но еще больше жаль тех, кто стоит в очереди на стол. Нам нужен конвейер, который сможет спасти сотни людей! А пошла бы его статья, кто бы с нами после нее разговаривал? Какая Госпремия! Какие проекты! Какие штаты! Гибель Помпеи! (Машет рукой. Пьет прямо из сифона)

Посетитель . Вот такая (Показывает) дыра в этике.

Ермаков. Это не я придумал. Это не мое. Это – объективный закон. Можно только руками размахивать. Что твой Гранович и делал. Между прочим, если я не прав… Он же не остановился, он эту свою статью отвез в какую-то центральную газету. И что? И где эта статья? Значит, сочли, что несерьезно, не нужно, нельзя. Он же ездил, вы знаете.

Пауза.

Посетитель (Озадаченно оборачиваясь). Я-то знаю. А вы откуда знаете?

Ермаков. От него же и знаем. Он мальчик не такой уж безвредный, как вы думаете. Он тут же позвонил профессору и стал кричать, что нашел трибуну повыше… И что до этой газеты у нас руки не дотянутся… И чтобы мы там себе не думали и так далее.

Посетитель. Андрей Андреевич! Да?

Ермаков (За шефа). Можете спросить у Грановича.

Посетитель (Размышляя). Тогда это резко меняет дело. (Идет к кейсу)

Ермаков. Вы что, хотите сказать, что мы и там успели? Вот там мы уж никак ничего сделать не могли. Это уж извините. Что он вышел на крупную газету, это мы поняли. Но на какую? Это же как пуля. Куда полетела – неизвестно. Как ее отловить?

Посетитель. Но ведь отловили! (Начинает искать что-то в бумагах)

Ермаков. Нет, что, действительно, есть способ?

Посетитель. Один-единственный. Гениальный в своем роде! И вы его нашли!

Ермаков (Профессору). Нас еще и в гениальности подозревают.

Посетитель (Не прекращая поисков) Значит, дело было осенью. В самом начале сентября. Приближалась Госпремия. Позвонил Гранович, предупредил. Вот-вот мог явиться спецкор из неизвестной, но центральной газеты для проверки факта. Назревал грандиозный скандал. (Не может найти нужную бумагу)

Ермаков. Помню, помню. Хорошо помню. (Смеется) Профессор даже курить начал. И что же?

Посетитель (Перерывая документы). У меня просто не хватало одного звена, и цепочка рвалась. А теперь оно есть. И теперь я могу сказать, как отловили пулю… Где же эта бумажка… Теперь я знаю, как отловили Грановича. (Находит) Вот она! Я читаю: «Паша, я благодарен вам за ваши усилия. Мне нельзя волноваться совсем. Если для вас что-нибудь значит моя жизнь, отзовите статью. Сошлитесь на меня. Извините сердечно. Марусин».

Ермаков. Можно взглянуть? (Читает из рук Посетителя) Ну, так это не мы гениальны. Это Марусин гениален. Человек передумал. Знаете, послеоперационная аорта нервов не любит. Зачем ему про себя в газете читать? Как его доставали с того света? Как у него в такси аорта взорвалась? Да тут даже положительные эмоции могут стоить жизни.

Посетитель. Нет, вы на дату взгляните. Шестое сентября!

Ермаков (Всматриваясь в текст). Ну, шестое, и что?

Посетитель. А пятого вы положили Марусина повторно в свой Кардиоцентр! Вот, я выписал в архиве клиники: реабилитация после аортопластики. Значит, он попадает к вам в руки и на следующий день пишет Грановичу эти странные слова… «Если для вас что-нибудь значит моя жизнь… отзовите статью»…

Ермаков. Вы что, совсем уже? Вы будете отвечать за эти слова!

Посетитель (Сразу). А я готов! Вот почему вас интересовало, виделся ли я с женой Марусина и с ним самим. Вам очень хотелось знать, известно ли мне самое главное – причина письма.

Ермаков. Самое главное в другом…

Посетитель. Я вам скажу, о чем вы разговаривали с Марусиным в его отдельной палате…

Ермаков. О его здоровье!

Посетитель. Не сомневаюсь. О здоровье, которое зависит от него самого?

Ермаков. Еще два слова, и теперь уже я привлеку вас к судебному ответу.

Посетитель. А пусть. А я этого и хочу, И тогда на суде будет доказано, что вы шантажировали смертельно больного человека, прямой угрозой заставив его написать Грановичу. Вы точно рассчитали, что Гранович ему не откажет. Не посмеет рисковать жизнью больного и статью отзовет… Вера! Вера!

Входит Вера.

(Возбужденно) Вера, после того, как вам пришло письмо от Марусина, Паша ходил к нему?

Вера (Забеспокоившись). Какое письмо?

Посетитель. Вот это, из больницы.

Ермаков (Посетителю). Вы бы оставили женщину в покое…

Вера (Глядя на письмо). Это… Где оно было?

Посетитель. Вот в этих бумагах. Он разговаривал с ним?

Вера растерянно молчит.

Я не понимаю, да или нет?

Вера молчит.

Ермаков (Посетителю). Вам мало одной истерики?

Посетитель. Ты что, не знаешь об этом письме?

Вера (Почти одним кивком). Знаю…

Посетитель. Был Паша у него в больнице или нет?

Вера всем своим видом показывает, что не может сказать.

Ермаков (Шефу). Остановите его… Вы что, проглотили язык?

Посетитель. Что происходит, Вера? Ты не помнишь?

Вера молчит.

Ладно. Сейчас придет Паша, спросим у него…

Вера (Сразу). Не надо!

Пауза.

Посетитель (Начиная нечто понимать). Не надо? То есть нельзя? То есть, Паша запретил тебе говорить об этом? Значит, он был у Марусина. Значит, он понял, что шантаж… который нельзя открыть, потому что это грозит больному… Даже заикнуться нельзя. Вот о чем он молчал три года! (Казмину) От этого можно не только спиться. (Ермакову) Блестящая операция, Ермаков! В вашем стиле! (Казмину) Это его идея, профессор?

Ермаков (Шефу). Вы будете свидетелем этой клеветы!

Посетитель (Казмину). Почему вы молчите?

Ермаков (Посетителю) …и если вас признают вменяемым…

Посетитель (Не обращая внимания). Вот пришел этот час! Вы меня слышите?!

Казмин (В смятении). Подождите…

Посетитель (Сразу). Вы обещали мне ответить по существу. Вы помните?

Казмин. Я помню…

Ермаков. Что вы еще помните?

Казмин (Отодвигая его рукой). Я помню. Я думаю, что это было именно так… Я догадывался обо всем.

Ермаков. Что?! Да вы опомнитесь. Через минуту вы пожалеете об этом! Сейчас придет Гранович и не подтвердит ничего! Что вы будете говорить тогда?

Посетитель. Тогда мы спросим у жены Марусина.

Ермаков (Сразу и агрессивно). Нет, не у жены! Тогда я буду защищаться всеми средствами. Тогда мы спросим у самого Марусина. (Ищет номер телефона в записной книжке) И не тогда, а прямо сейчас. (Направляется к телефону)

Вера. Не надо! Его трогать нельзя!

Ермаков. Нет, надо. Только его свидетельство будет иметь силу. (Набирает номер)

Вера (Посетителю). Паша не простит мне никогда…

Казмин (Приближаясь к Ермакову). Вы не сделаете этого! (Нажимает на рычаг)

Ермаков (Отталкивая его). Нет, сделаю, профессор. Раз уж мы решили выползать в одиночку… (Снова набирает)

Вера (Ермакову). Доктор, я умоляю вас…

Казмин (Вырывая провод). Я знаю, вы можете пойти на все!.. Но этого я сделать вам не позволю! Марусина трогать нельзя! Это убийство!

Ермаков. Вы?! Не позволите? Я уже не ваш! Я сам свой! (Хватает соседний аппарат) И никто не помешает мне…

Казмин (Вырывая из розетки и этот провод). Ермаков!!! Я ударю тебя!

Ермаков (Швыряя трубку). Я сделаю это завтра. Послезавтра. Всегда. Пока этот маклер будет настаивать на своем… Пока вообще будет существовать это дело…

Посетитель (Наконец). Стоп! (Пауза) Все. Ничего не будет существовать. Никакого дела. Только не звоните. Ради бога. (Начинает собирать бумаги в кейс) Все. Ничего не было. Нас тут не было, вас тут не было… Все в порядке… Ничья. Мы уходим. Вера, помоги.

Вера бросается поднимать бумаги.

Ермаков. Дайте сюда письмо Марусина.

Посетитель (Поднимая голову от бумаг). Письмо?

Ермаков. Да. Из больницы Грановичу. Больше мне ничего не нужно.

Пауза.

Вера. Отдай ему… (Сама отдает)

Все собрано. Надет плащ.

Посетитель. Извините, граждане.

Оба уходят. Закрывается дверь. В кабинете повисает тишина. Ермаков вертит в руках письмо. Потом кладет его в карман. Начинает передвигать мебель, наводя порядок.

Пауза.

Ермаков (Не глядя на молчащего профессора, как бы себе). Ну ладно. (Идет к своему столу, берет чистый лист бумаги) Значит, что у нас завтра? (Пишет) Десять ноль-ноль… Немцы… Двенадцать десять – клиника… Ах да, чуть не забыл! Шестнадцать тридцать – ТВ. (Шефу) Вам завтра – на ТВ, вы слышите?

Казмин (Себе под нос). Да-да… Надо узнать, как состояние этого человека…

Ермаков. Это вы о ком? (Пишет)

Казмин. … как держит лавсан…

Ермаков. Это вы про Марусина? Да его уже полгода нет в живых. (Пишет)

Казмин (Вздрогнув и медленно развернувшись). Как?!! Ты же… А телефоны…

Ермаков отрывается от бумаг, презрительно смотрит на профессора.

Ермаков (Снова возвращается к бумагам). И в семнадцать пятьдесят – в Манеже. (Пишет) Завтра вы открываете выставку… (Встает, несет профессору график) Вот вам завтрашний день.

Профессор механически берет лист, потрясенно всматриваясь в своего помощника.

Ермаков (Уже в дверях) Ну… я ушел… (Пауза) Не забудьте про Фташека. (Смотрит на часы) Уже прилетел… Ваш учитель… (Уходит, махнув рукой)

Профессор некоторое время смотрит на дверь, поднимает лист к глазам и начинает читать расписание на завтра.

Бьют часы.

Казмин (Глядя на часы). Да-да. (Пауза) Прием окончен. Окончен. (Рвет лист пополам и бросает на пол)

Занавес.