Письма Анатолия Кузнецова Шломо Эвен-Шошану

Письма А. Анатолия (Кузнецова) Ш. Эвен-Шошану*     

Публикация приурочена к 80-летию со дня рождения А. В. Кузнецова (1929 – 1979) и к 100-летнему юбилею со дня рождения Шломо Эвен-Шошана (1910 – 2004)

Это, по существу, авторский творческий дневник, хронологически точно совпадающий с периодом непосредственного создания книги, а затем – с драматической историей её издания.

19 писем известного русского писателя Анатолия Васильевича Кузнецова (1929 – 1979), адресованные в Израиль журналисту, писателю и переводчику Шломо Эвен-Шошану (1910 – 2004), были впервые опубликованы в тель-авивском журнале «22» (№ 131, 2004 г.) ещё при жизни адресата и с его согласия. После смерти Шломо русская часть его личного архива была помещена в библиотеку Хайфского университета, где находятся и оригиналы публикуемых здесь писем, а также приложений к ним.   

В настоящий текст включены и не вошедшие в первую публикацию (из-за нехватки журнальной площади) фрагменты писем, в том числе составленная самим автором таблица «Исправлений к тексту романа «Бабий Яр» в журнале «Юность» №№ 8-9-10, 1966 г.» (приложение к письму 6), имеющая историко-литературное значение, а не только корректурное; автобиографическая справка «А. Анатолий»  (в приложениях к письму 17); ряд авторских пояснений в помощь переводчику относительно некоторых русских и украинских слов и выражений. К 19-и письмам первой публикации в качестве «Письма 20» добавлена заметка «Как меня называть? А. Анатолий – A. Anatoli», скреплённая личной подписью автора писем и найденная при посмертной разборке библиотеки покойного переводчика в одной из книг, присланных Кузнецовым её владельцу. Таким образом, данная подборка писем А. Кузнецова Ш. Эвен-Шошану на сегодняшний день является наиболее полной.

Кроме того, публикатором произведены уточнения и добавления к тексту комментариев, расположенных нами, для удобства чтения, постранично, и переработана специально для российского читателя сопроводительная статья.   

Публикуемые письма помогают лучше понять обстановку, причины и обстоятельства одного из знаковых событий 60-х гг. прошлого века – появления романа-документа «Бабий Яр» и последовавшего бегства его автора из СССР за границу.   

Феликс Рахлин

Отзыв Алексея Анатольевича Кузнецова (1960 — 2019) на публикацию писем
А. В. Кузнецова на страницах альманаха «Тредиаковский»   

Уважаемый Александр! <…>   

Феликс Рахлин прислал мне ссылку на публикацию писем моего отца, Анатолия Кузнецова. Некоторые письма я читал и раньше, видел публикации в газетах, однако нынешняя публикация на сайте «Тредиаковский», на мой взгляд, – просто великолепна! Я сам работаю в интернет-редакции Радио Свобода, и потому умная, тонкая, я бы сказал, изящная работа Вашего сайта меня привела в профессиональное восхищение. Тут тот самый случай, когда форма живет в полном согласии с содержанием. <…>   

Огромное спасибо за публикацию и за интерес к имени Анатолия Кузнецова!   

Всего доброго!

Алексей Кузнецов

* Впервые опубликованы в журнале «22» (№ 131, 2004, Израиль), с сокращениями. Письмо 20 впервые опубликовано в сетевом журнале Л. Школьника «Мы здесь». Полный текст всех 20-ти писем автора романа-документа «Бабий Яр» Анатолия Васильевича Кузнецова из Тулы, затем из Лондона, израильскому литературному переводчику с русского на иврит Шломо Эвен-Шошану публикуется на страницах альманаха «Тредиаковский» впервые. Материал, оригиналы которого ныне хранятся в отделе редкой книги и рукописей библиотеки университета г. Хайфа (Израиль), предоставлен Ф. Д. Рахлиным. В публикации использованы фотографии из личного архива Ф. Д. Рахлина. Сопроводительная статья «»Бабий Яр» – книга не стареющая» и примечания подготовлены Феликсом Давидовичем Рахлиным.

Письмо 1

[Из Тулы, от 15. 7. 1964]¹

Многоуважаемый Шломо Эвен-Шошан!

Мне было очень приятно получить Ваше письмо². С удовольствием выполняю Вашу просьбу и очень прошу – не забудьте и о Вашем обещании прислать сборник наших повестей.   

Очень хотелось бы также узнать хоть в общих чертах о работе издательства «Гакибуц Гамеухад». Кого из советских писателей уже издавали и кого собираются издать?   

С какого текста сделан перевод «Продолжения легенды»? Существуют варианты журнала «Юность», «Роман-газеты» и Детгиза. Лучше всех «Роман-газета», на втором месте Детгиз. Возможно, Вы слышали о скандальном переводе этой моей повести, сделанном во Франции издательством Лионского архиепископства, когда она была грубо искажена с явно антисоветскими целями. Я возбуждал процесс, который и выиграл³. С тех пор я очень внимательно отношусь к переводам и прошу ни в коем случае не делать отступлений от текста и тем более каких-либо купюр. Очень Вас прошу: проследите, чтобы это условие было выполнено.   

Желаю Вам удач, хорошего здоровья и счастья! 

Дружеский привет Вашей семье и Вашим коллегам.

С уважением,
А. Кузнецов

¹ В тексте публикации дата и обозначение места написания письма Ф. Д. Рахлиным, подготовившим и предоставившим материал, опущены. Для удобства эти обозначения здесь и далее помещены перед началом каждого письма в квадратных скобках.

² Израильское издательство «Акибуц Амеухад» (или, в транслитерации авторов переписки, «Гакибуц Гамеухад» – в переводе «Объединённый кибуц») доверило одному из своих сотрудников Ш. Эвен-Шошану заручиться согласием четырёх русских советских писателей на перевод их произведений для выпускаемого на языке иврит сборника «молодёжной советской прозы». В числе адресатов писем был и Ан. Кузнецов как автор повести «Продолжение легенды».

³ Позднее, в эмиграции, автор повести принёс свои извинения Лионскому издательству, отказавшись от иска, инспирированного Союзом советских писателей под нажимом властей.

Письмо 2   

[Из Тулы, от 16. 8. 1964]

Здравствуйте, многоуважаемый Шломо Эвен-Шошан!

Если Вы считаете, что «Продолжение легенды» будет звучать лучше без последних трёх страниц, то пусть будет так. Вы правы, эта последняя глава – не очень веский кусочек, без неё вполне можно обойтись¹.   

Я имел в виду искажения принципиальные. Французское издательство опустило главы о перекрытии Ангары, опустило оптимистические куски и выводы типа «Лирического отступления», снабдило книгу яркой обложкой, на которой была изображена красная пятиконечная звезда среди сосен – и по всей обложке колючая проволока. И название: «Звезда во мгле». Книга приобрела диаметрально противоположный смысл, и мне пришлось подать в суд. Этот процесс был года три назад в Лионе, издательство было оштрафовано, а книга конфискована.   

Западные издательства вообще, как правило, выпускают наши книги без предварительного запроса, что мне кажется хамством. Уже сами Ваши письма говорят о том, что Ваше издательство – в высшей степени порядочно, и я рад быть Вам полезен. Если Вам что-нибудь ещё нужно, пишите, пожалуйста!   

Вы не написали, нужна ли биографическая справка для предисловия. На всякий случай вот мои данные:   

Родился в 1929 г. в Киеве, в очень простой семье. Годы оккупации провёл в Киеве, причём² наш домик был рядом с Бабьим Яром, местом массового расстрела евреев Киева, а затем и других «преступников» – ³ всего 80 – 100 тысяч, и я видел потрясающие картины, а ежедневные выстрелы из пулемёта остались навсегда стоять в моих ушах. В 1944 году я начал писать рассказы об увиденном во время оккупации, и с той поры непрерывно пишу. Однако книгу о Бабьем Яре и прочем я ещё не написал, а только приготовился к ней: слишком ответственная и сложная вещь. Тогда мне было 12 – 14 лет, я умирал с голоду, в меня стреляли, брали в Германию, бежал, зарабатывал на жизнь продажей сигарет и чисткой сапог.   

После войны учился в балете, в театре драмы, пробовал быть живописцем, музыкантом, работал плотником, мостовщиком, бетонщиком, строил Каховскую гидростанцию на Днепре, а также в Сибири работал на Иркутской и Братской ГЭС.   

С 1954 по 1960 гг. учился в Москве, в Литературном институте Союза писателей, а затем поселился в центре России, в Туле, и занялся целиком литературой.   

Кроме «Легенды» у меня выпущена книга рассказов «Селенга» (или «Биение жизни», другое издание), книжки для детей, кинофильм «Мы, двое мужчин», повесть «У себя дома» (это последняя тульская работа, пока вышла в журнале «Новый мир» № 1 за этот год).   

Но главное, конечно, хочется верить, впереди. К книге об оккупации и Бабьем Яре я приступлю, очевидно, в этом году или в начале следующего. Вы не слышали о стихотворении Евтушенко «Бабий Яр»?⁴ Мы с ним вместе учились, и однажды, будучи в Киеве, я повёл его в этот жуткий овраг. Там не осталось ничего, кроме золы, которая выглядывает из-под песка чёрными жирными пластами – немцы сожгли трупы в печах, сложенных из памятников разрушенного ими очень красивого еврейского кладбища на Лукьяновке. Тогда Евтушенко и написал своё стихотворение, хотя взял в нём только один аспект Бабьего Яра. Это братская могила 30 тысяч евреев, 30 тысяч русских, 20 тысяч украинцев, цыган и т. д.   

Будьте здоровы, уважаемый Шломо Эвен-Шошан!

Так не забудьте же прислать экземпляр мне на память.

До свидания! Большой привет Вам передаёт моя жена Ирина⁵.

А. Кузнецов

¹ «Последняя глава» повести «Продолжение легенды», озаглавленная «Начало следующей тетради. В дороге», не имеет прямого отношения к развитию сюжетной линии романа и представляет собой типичный соцреалистический, официозно-оптимистический «хэппи-энд».  

² У А. Кузнецова это слово написано раздельно. Здесь и далее: фиолетовым цветом выделены восстановленные, не вошедшие в публикацию израильского журнала «22», фрагменты писем и примечаний публикатора.

³ У А. Кузнецова в этом месте нет никакого знака препинания.   

⁴ Шломо Эвен-Шошан – автор наиболее широко известного в Израиле перевода стихотворения Евг. Евтушенко «Бабий Яр». Перевод впервые увидел свет вскоре после опубликования оригинала. Он вышел как в газетных публикациях, так и (неоднократно) отдельной брошюрой с приложением биографии поэта, под заголовком: «“Бабий Яр”: стихотворение и его автор».   

⁵ Первая жена Ан. Кузнецова Ирина Нифонтовна Марченко (1935 – 1995). Их сын Алексей – ныне журналист, живёт и работает в Москве (А. А. Кузнецов скончался в 2019 году. — Прим. ред.).

Письмо 3¹

[Из Тулы, от 28. 10. 1964]

Дорогой Шломо Эвен-Шошан!

У меня сейчас были разные личные дела, я надолго уезжал, и вот сейчас я совершенно удивлён: я обнаружил Ваше письмо в стопке писем, на которые я не ответил. Неужели я не ответил? Или просто собирался ответить, читал Ваше письмо жене, и у меня сложилось впечатление, что я уже ответил?! Во всяком случае, очень прошу извинить меня. У меня была действительно плохая вещь – умер отец², очень дорогой мне человек, я уезжал в Киев к матери, и вообще всё у меня перемешалось, и только сейчас я как-то берусь за дела. Их накопилось много, и Вы простите меня, если я отвечу коротко?   

Значит, насчёт книги о Бабьем Яре. Пока я имею только первые черновики. Готово будет, вероятно, в начале 1965 г., а напечатано… об этом, собственно, судить ещё рано. Но я во всяком случае обязательно сообщу Вам и пришлю экземпляр. Об этом Вы не беспокойтесь. Книга получается сильная.   

Вы пишете, что хотите процитировать какие-то фразы из моего письма. Пожалуйста, только с одним условием: чтобы это не было и не могло быть как-либо неверно истолковано. Чтоб смысл был тот же, что и в письме.   

Будьте здоровы! Моя жена просто очарована Вашими письмами и передаёт Вам самый тёплый привет.   

Кстати, в этот приезд в Киев я снова видел Бабий Яр, он становится неузнаваем, вокруг идёт колоссальное строительство жилых домов, сам овраг засыпается, и на его месте, говорят, будет то ли парк, то ли стадион. Наш домик (вернее, теперь мамин) ещё стоит, но вот-вот ждут сноса. Жизнь оптимистично движется вперёд, и не исключено, что в следующий приезд я застану маму уже в квартире какого-нибудь девятиэтажного дома с видом на Днепр или Подол, а в Бабьем Яру будет идти футбольный матч.   

До свидания!

А. Кузнецов

P. S. Вы неосторожно спросили, не можете ли что-нибудь сделать для меня? А что, если я, действительно, попрошу вас об одной вещи?   

Мы смотрели по телевидению международный фестиваль песни из Сопота (Польша, август с. г.). Там пела певица из Израиля, имя её прозвучало как Йаффа Йаккони (или Яффа Якони). Совершенно великолепная певица – и песня её «Говори со мной цветами» была великолепна. Мы записали её на магнитофон и часто проигрываем. Жена даже научилась подпевать «бахорэ, бахорэ» и пр. Но что значат эти слова – мы абсолютно не понимаем. Не могли бы Вы прислать перевод – слово в слово? Если эта песня вам не известна, мы можем даже на слух записать все слова в русской транскрипции, а Вы потом переведёте, хорошо? Очень уж она нам нравится³.   

¹ Лишь два из 20-ти оригиналов писем А. Кузнецова написаны от руки — 3-е и 11-е. Остальные набраны на печатной машинке.   

² Отец писателя, В. Г. Кузнецов, участник гражданской войны, работал в киевской милиции, окончил вечерний институт и стал инженером. В 1937 г., оставив жену и восьмилетнего сына, переехал в г. Горький (Нижний Новгород), где вновь женился, работал на автозаводе ГАЗ начальником цеха.   

³ Песня Ури Асафа «Говори со мной цветами» исполнялась на Сопотском фестивале в Польше израильской певицей Яффой Яркони, в ней имеются слова «ба-хореф, ба-хореф», т. е. «зимой, зимой».     

Письмо 4   

[Из Тулы, от 17. 5. 1965]

Многоуважаемый, дорогой Шломо Эвен-Шошан!

Я получил оба Ваши письма, в первом из которых Вы описываете сборник¹, а во втором сообщаете, что выслали его мне. Пока я ещё не получил его, вероятно, бандероли идут дольше, чем авиаписьма. Очень Вам благодарен за всё Ваше внимание и посылку сборника. Не знаю даже, чем Вас отблагодарить. Разве что тем, что когда выйдет в свет моя повесть, вышлю её Вам первому.   

Сейчас я провёл более месяца в Киеве, где собирал к ней дополнительные материалы. Кажется, сейчас нет человека, который бы знал о Бабьем Яре больше, чем я, ибо я собрал его «историю» от 29 сентября 1941 года до 29 сентября 1943 года, беседовал с многими очевидцами, бежавшими оттуда. В Киеве есть несколько людей, вылезших из-под трупов. То, что они рассказали мне, настолько ужасно, что я потерял сон. Весь месяц меня в Киеве мучили кошмары ночами, и это так измотало, что я уехал, не окончив работу. Сейчас переключился временно на другие занятия, чтобы «отойти». Любопытно, что главный «инженер по расстрелам» по фамилии Топайде, который в 1941 году конкретно осуществил расстрел примерно 50 тысяч за два-три дня, а затем руководил расстрелами в течение двух лет – и в 1943 году руководил сожжением трупов, – этот Топайде бесследно исчез после 1943 года. Я перелистал много документов о Нюрнбергском и др. процессах, в том числе и Киевском в 1946 году, но фамилия Топайде мне не встретилась ни разу. Там был концлагерь (начальник штурмбанфюрер Радомский) и овраг для расстрелов (которыми руководил Топайде). Так вот, оба эти начальника не были пойманы и казнены. Как правило, подобная сволочь, не-фронтовики, умеет спасаться, и я сильно подозреваю, что они спаслись. Радомскому сейчас было бы лет 65 – 70, а вот Топайде был молод, красив, строен. Этот высокий темноволосый мужчина к 1943 году превратился в совершенного истерика. Лицо его передёргивала гримаса, словно от сильной боли. Под его руководством триста заключённых выкапывали и сжигали в печах трупы, однажды они побежали прямо на пулемёты, и вырвалось 14 человек. Половина из них живы и сейчас, и они тоже искали этого Топайде везде, но он не оставил следов.   

У вас, очевидно, изданы документы о зверствах гитлеровцев, может, даже есть списки преступников.   

Дорогой Шломо Эвен-Шошан, специально этим заниматься не надо, но если Вам придётся натолкнуться, не забудьте эти фамилии: Топайде и Радомский.   

Это они конкретно осуществили впервые в истории человечества такой МАССОВЫЙ расстрел, перед которым разные Варфоломеевские ночи покажутся детской игрой. Именно в Киеве они «оттачивали» свои методы. До 29 сентября 1941 года евреев медленно убивали в лагерях, соблюдая видимость законности. Треблинка, Освенцим и т. д. были после. С Бабьего Яра они вошли во вкус. Надеюсь, Вы знаете, как это было? Они вывесили приказ всем евреям города явиться с вещами, ценностями в район товарной станции, затем оцепили и начали расстреливать. В этом «потоке» погибло масса русских, украинцев и др. – провожавших близких и друзей «на вокзал», детей не убивали, а закапывали живыми, раненых не добивали. Земля над рвами шевелилась. Затем два года в Бабьем Яре расстреливали русских, украинцев, цыган, в общем, людей всех национальностей. Мнение, что Бабий Яр – это могила только людей еврейской национальности – неверно, и Евтушенко в своём стихотворении отразил лишь один аспект Бабьего Яра. Это могила интернациональная.   

Никто никогда не подсчитает, каких и сколько национальностей там погребено, ибо 90% трупов сожжено, а пепел большей частью рассыпан по оврагам и полям.   

Я не принадлежу ни к сионистам, ни к антисемитам, и то и другое мне одинаково противно, и свою повесть я пишу, как я считаю, с единственной верной позиции: интернациональной. Я не пишу, как Евтушенко, исключительно о трагедии еврейского народа, это у меня лишь часть общей человеческой трагедии. Важно, что идиотизм, вандализм расползлись по миру, и гибли ЛЮДИ. Я в своей повести пишу о борьбе тьмы и человечности. Для меня человечны в равной степени Анна Франк, Юлиус Фучик, Зоя Космодемьянская, и Вы, я верю, понимаете, о чём я говорю.   

На меня произвело, как и на всех нас здесь в СССР, странное и неловкое впечатление установление дипломатических отношений между Израилем и ФРГ. Я вспоминаю, как 29 сентября 1941 года евреи, идя «на вокзал», подозревали, что будет расстрел, но утешали себя: «Не может быть! Немцы были в Киеве в 1918 году, они вели себя корректно по отношению к евреям, и вообще это культурные люди, и язык у нас похож, они просто вывозят евреев, как родственную нацию, подальше от фронта». Представьте, что это говорилось людьми, находившимися уже за сто метров от Бабьего Яра!   

Может быть, у вас кто-то думает, что ФРГ – это «культурные и корректные люди, родственная нация» и т. п.? Меня расстреливал немец-фашист. Я не знаю, может быть, он жив до сих пор. Если бы я с ним встретился, я бы не подал ему руки, даже официально, даже сверхофициально. Есть вещи, которые не прощаются. И если на территории Германии сохранились недобитые фашисты и фашистские тенденции, то это именно в ФРГ, и правительству, которое греет их под крылом, я бы руки не подал. Это всё равно как если бы мой сосед расчётливо и обдуманно ворвался в мой дом, убил моего ребёнка, изнасиловал мою жену, а я бы после этого приподнимал шляпу, встречаясь с ним на улице. Если Топайде жив и проживает в ФРГ, то что же Вы думаете, правительство ФРГ заинтересовано в скорейшем его обнаружении и предании суду? Как бы не так.   

Дорогой Эвен-Шошан, прошу прощения за это отступление. Мне всегда доставляют большое удовольствие Ваши письма, я был бы рад переписываться с Вами и дальше. С нетерпением ожидаю прихода бандероли с книгой. Вы никогда не пишете о своей личной жизни. Какая у Вас семья? Как Вы живёте, расскажите, пожалуйста, нам это очень интересно узнать. Особенно интересуется, Вы сами понимаете, моя жена Ирина, Вы её просто очаровали своими письмами, которые я ей, как правило, прочитываю. Большой-большой привет Вам от неё.   

Желаю Вам здоровья, удач и вообще счастья!

До свидания!   

Анатолий Кузнецов

¹ «Звёздный билет. Сборник повестей из молодой советской прозы». В переводах на язык иврит. Изд-во «Акибуц Амеухад», Тель-Авив, 1964. Вошедшие в него произведения на иврит перевели: «Звёздный билет» В. Аксёнова – Ш. Эвен-Шошан, «Трали-вали» Ю. Казакова – Авраам Шлёнский, «Ухабы» В. Тендрякова и «Продолжение легенды» Ан. Кузнецова – Цви Арад. Автор послесловия к сборнику – А. Арэл.    

Письмо 5 

[Из Тулы, от 2. 6. 1965]

Дорогой друг Шломо Эвен-Шошан!

Сборник я получил. Показываю всем друзьям и хвастаюсь. Всем очень нравится и очень интересно. А почему на вашем языке наши фамилии имеют не такое количество букв, как на русском? У вас некоторые знаки обозначают сочетания звуков? Извините, я задаю наивный вопрос, я впервые держу свой текст на еврейском языке и это так странно!   

Сейчас я сильно болен. Получилась странная вещь. В Киеве я так истрепал свои нервы, я слишком близко принимал к сердцу то, с чем сталкивался по ходу сбора материала для «Бабьего Яра» – и вот сейчас усиленно лечусь и не могу работать. Обидно. Я не думал, что кошмары прошлого могут так потрясать по прошествии двадцати с лишним лет. Мне назначен курс восстановления нервной системы на месяц пока, принимаю сильнодействующие лекарства, от которых как-то все ощущения притупились, и голова плохо работает. За машинкой сидеть – и то трудно. Я пишу это письмо Вам затем, чтобы Вы не беспокоились насчёт сборника, что я его получил, и ещё раз Вас очень благодарю за него.   

Примите мой большой привет, а также привет от моей жены Ирины.   

У вас в Израиле сейчас, кажется, появился у меня ещё один знакомый человек. Одна моя ленинградская знакомая – Сильва Хайтина – вдруг вышла замуж за вашего дипломата. У неё потрясающая биография, и мы ещё собирались вдвоём написать книгу о её детстве, и вдруг она на днях уехала в Израиль, она даже заезжала в Киев, чтобы попрощаться, но меня там уже не было. Это очень умная и интересная молодая женщина, вашему дипломату повезло, хотя мне и страшновато за неё, честно говоря¹.   

Итак, ещё раз спасибо, большое спасибо!

До свидания!   

А. Кузнецов

¹ Сильва Хайтина – неоднократно упоминаемый и в дальнейшем друг Ан. Кузнецова – выйдя замуж за израильского дипломата Рубашова (близкого родственника третьего президента Израиля З. Шазара), уехала с супругом в Израиль, где работала в русской редакции радио «Кол Исраэл» («Голос Израиля»), а затем, овдовев, переехала в Лондон, где встретилась с бежавшим из СССР Ан. Кузнецовым. Во втором замужестве – С. Эльдар. Под псевдонимом «Сильва Дарел» опубликовала (сперва в переводах на английский, немецкий, французский и др. языки, и лишь затем в русском оригинале) автобиографическую повесть «Воробей на снегу» (Москва, изд-во «Ex libris», 1992), которую когда-то в молодые годы пыталась написать в соавторстве с Кузнецовым («я диктовала, Толя шифровал», пишет она мне). В книге рассказано о том, как её, восьмилетнюю, в составе семьи, советские власти в середине июня 1941 г. вывезли из Риги в Сибирь на «спецпоселение». После войны мать отправила её, уже старшеклассницу, к родственникам в Прибалтику. Окончив среднюю школу, девушка поступила в один из ленинградских вузов, успешно там училась. Но, будучи на 3-м курсе, вдруг была арестована и по этапу, с позором, в вагонзаке возвращена как «беглянка» на прежнее место ссылки! Видимо, именно это имел в виду автор письма, упомянув о «потрясающей биографии» своей приятельницы. В настоящее время С. Хайтина-Рубашова-Эльдар живёт в Лондоне. 

Письмо 6

[Из Тулы, от 29. 12. 1966]

Многоуважаемый, дорогой Шломо Эвен-Шошан!

Я получил ваше письмо от 31. 8. только сейчас, потому что три месяца был в Болгарии и только сейчас вернулся. Меня радует всё, что Вы пишете, однако я усиленно искал среди корреспонденции следующего Вашего письма – и не нашёл. Может быть, Вы обиделись, что я не ответил? Так, пожалуйста, не обижайтесь, прошу Вас, это не по моей вине.   

А может быть, Вы молчите потому, что, прочтя мой «Бабий Яр», остались разочарованы?   

Тоже прошу Вас не разочаровываться и не думать обо мне плохо. Вы знаете, с этим романом мне пришлось выслушать два противоположных, непозволительно крайних мнения. Например, позвонил какой-то дурак, не назвавший себя, и заявил: «Вы, Кузнецов, возвеличиваете евреев, вы сами скрытый еврей!» В поезде же из Болгарии я ехал с одним человеком, евреем по национальности, и он всю дорогу пытался доказать мне, что я неправомерно, как Соломон, поделил Бабий Яр¹ и называю его интернациональной могилой. Потому что уже создалось мнение о нём, как о чисто еврейской национальной могиле, что там евреев лежит больше, чем кого бы то ни было даже чисто арифметически. Я ему возразил: «Если уж говорить об арифметике (что мне претит, но давайте говорить!), то в Бабьем Яре замучено 50 000 евреев и 150 000 людей других национальностей, из которых большинство составляют украинцы и русские. Я ничего не делю и ничего не решаю. Я просто рассказываю в своей книге объективные факты, историческую правду, которая для меня важнее любых установившихся мнений. Я рассказываю КАК БЫЛО. Моя книга – это документ, за каждое слово которого я готов поручиться под присягой в самом прямом юридическом смысле».   

Действительно, дорогой Шломо Эвен-Шошан, всё было именно так, как я написал, и когда я писал, я не был ни русским, ни украинцем, ни евреем, ни индийцем, ни китайцем, – я был прежде всего человеком, что для меня важнее всего, и я всегда являюсь прежде всего человеком, а потом уже русским или украинцем, – Вы должны помнить, если прочли роман, что я сам не знаю, кто я такой, потому что отец у меня русский, а мать – украинка.   

Дорогой Шломо Эвен-Шошан, я бы очень хотел получить от Вас письмо после прочтения Вами «Бабьего Яра». Я опасаюсь, что в Израиле могут сделать перевод тенденциозный, выбрав только то, что касается еврейской нации, и опустив остальное. У меня нет юридических прав запретить это, но я бы хотел сказать, что запрещаю это и прошу не делать этого просто по-человечески. Я сказал в своей книге то, что хотел и должен был сказать, и из неё нельзя вырывать произвольно что-либо из общего комплекса. Впрочем, может быть, я напрасно беспокоюсь?   

У нас в СССР книга была принята в высшей степени хорошо. Я получил огромное количество писем с одними только благодарностями, слезами и т. д. Журнал «Юность» с романом достать невозможно, я сам не могу достать. Будет сниматься большой фильм по «Бабьему Яру». Он переводится во многих странах, в том числе в Нью-Йорке, Париже и др. Я счастлив, что написал эту книгу, наконец. Я обдумывал и вынашивал её 20 лет.   

Скоро выйдет отдельное издание «Бабьего Яра», гораздо более полное, чем журнальный вариант «Юности» Не заинтересованы ли Вы в том, чтобы его получить? Кстати, в «Юности» по небрежности типографии и в спешке редакторской допущено несколько опечаток, которые я обнаруживал, уже покупая журнал в Софии – и злился. На всякий случай посылаю Вам листок со списком этих опечаток, я не хочу, чтобы они перекочёвывали в переводы.   

По пути в Москву я останавливался в Киеве, где мой роман пользуется особым, естественно, успехом. Был в Бабьем Яре. Там состоялась торжественная закладка камня на месте будущего памятника. От шоссе ведёт вымощенная каменными плитками дорожка, и на такой же вымощенной площадке стоит большой гранитный камень с надписью: «Здесь будет сооружён памятник советским людям – жертвам злодеяний фашизма во временной оккупации города Киева в 1941 – 1943 годах». И – цветы.   

Дина Мироновна Проничева, о которой я рассказываю в романе, пользуется огромной популярностью, её приглашают выступать в клубах, печатают в прессе её фотографии. Но до сих пор, кроме неё, я не знаю никого, кто бы спасся из Яра в 1941 году. Боюсь, что она из всех 50 000 спаслась одна…   

Будьте здоровы, желаю Вам счастья в Новом году!

С нетерпением жду ответа!

Ваш

Анатолий Кузнецов

¹ Имеется в виду известная библейская притча о царе Соломоне: чтобы выяснить, кто из двух женщин действительно мать ребёнка, он постановил разделить малыша между ними поровну. Матерью была признана та из спорящих, которая, чтобы сохранить жизнь малютке, отказалась от своих притязаний.

Приложение к письму 6

И С П Р А В Л Е Н И Я

к тексту романа «Бабий Яр» в журнале «Юность» № 8-9-10, 1966 г.

Поскольку я был в дальней поездке, и роман печатался без меня, в тексте оказалось несколько досадных опечаток и мелких ошибок. Я не хотел бы, чтобы они «перекочёвывали» в следующие издания и переводы – и очень прошу их исправить сразу же:   

Кроме того, в сносках есть иногда путаница с украинскими названиями источников, чисто буквенная. Это мелочь, но на всякий случай вот точное правописание с украинскими «ї»:

«Нiмецько-фашистський окупацiйний режим на Українi», збiрник документiв i матерiалiв. Київ, 1963.

«Київ – герой», збiрник матерiалiв про подвиг киян у Великiй Вiтчизнянiй вiйнi». Київ, 1961.

Сборник «Листи з фашистської каторги». Київ. Українське видавництво полiтичноi лiтератури, 1947.   

А. Кузнецов

¹ В послесловии «К читателям», которое автор предпослал полному изданию «Бабьего Яра», вышедшему в 1970 году за рубежом, сообщается: «… цензура досокращалась до того, что в главе «Профессия – поджигатели» не осталось поджигателей. Ни намёка, даже слова такого нет, а оставлено лишь несколько абзацев о том, как герой читает Пушкина». 

Письмо 7

[Из Тулы, от 20 января 1967]

Здравствуйте, дорогой и многоуважаемый Шломо Эвен-Шошан!

Чрезвычайно обрадован Вашим письмом, просто очень обрадован! Спасибо за все Ваши тёплые слова! Большое спасибо!   

Да, Вы знаете, я был бы безгранично Вам признателен, если бы Вы прислали мне публикации из «Бабьего Яра», что где выходило.   

С моей стороны книга с надписью, конечно же, будет. Только вот сейчас справлюсь с подготовкой текста, делаю ряд дополнений, которые, собственно, были написаны и раньше, но «Юность» сочла, что для журнальной публикации они – «излишняя роскошь». В отдельной книге такую роскошь я могу себе позволить. Как только будет упорядочен и согласован с издательством дополнительный текст, я его вышлю Вам.   

И ещё одну книгу я пошлю в Израиль – в Иерусалим, откуда недавно прислала мне свою книгу великолепная ваша поэтесса и детская писательница Штекелис¹. Это было очень волнующе: она прислала книгу с дарственной надписью, не успел я всё прочесть, как у меня её выхватили друзья, и теперь эта книга ходит из рук в руки, все читают и очень хвалят стихи.   

Я получаю такую массу писем от читателей романа, что едва-едва успеваю отвечать по несколько строк. Людей роман очень тронул, и я считаю это самой большой наградой за все бессонные ночи и дни, проведённые над ним.   

Ещё раз большое Вам спасибо за всё!

До свидания! Ваш   

А. Кузнецов

¹ Речь идёт о книге израильской писательницы Мирьям Ялан Штекелис «Ветви», вышедшей в Израиле на русском языке. 

Письмо 8

[Из Тулы, от 1. 11. 1967]

Здравствуйте, многоуважаемый Шломо Эвен-Шошан!

Очень рад был получить от Вас письмо. Вместе с тем, смущён тем местом, где Вы пишете, что я не ответил Вам в мае… Теперь мне трудно вспомнить, но у меня было такое впечатление, что я отвечал, во всяком случае, совесть моя была спокойна… Какой ужас! Может, я просто ХОТЕЛ ответить, СОБИРАЛСЯ – и потом, закрутившись с делами, решил, что ответил. Так со мной бывает! Ради бога, извините!!   

Издание «Бабьего Яра» в Москве («Молодая гвардия») должно вот-вот состояться. Со дня на день ожидается сигнальный экземпляр из типографии. Теперь я не знаю, писал ли я, что все технические дела по переводу романа на другие языки взяло на себя Всесоюзное объединение «Международная книга» (Адрес: Москва, Г-200, Смоленская-Сенная, 32/34). Они находятся в контакте с зарубежными издателями, являясь посредником между ними и нашими писателями. Правда, это дело, как я понял, новое, контакты во многом ещё только устанавливаются. При посредничестве «Международной книги» мой «Бабий Яр» вышел в Париже, в Токио, а также в Голландии, Швеции, Финляндии. Мне присылают экземпляры, особенно хорошо издано в Париже и Токио. А вот американское издание – «пиратское», причём они даже не нашли нужным прислать мне хотя бы один экземпляр, я знаю об этом издании только по слухам. Вы – первый мой знакомый, который видел его своими глазами. И я пользуюсь случаем, чтобы попросить Вас: спишите из этой книги адрес издателя и пришлите мне, я напишу им, чтобы прислали книгу. Меня очень беспокоит: как они перевели?   

В «Международную книгу» же я передал те дополнения, которые вставляю в отдельное издание, и она рассылала их тем издателям, с которыми состоит в контакте. Я помню<,> напечатал шесть экземпляров, да они сами распечатывали на машинке и рассылали. Но сейчас у меня не осталось ни экземпляра. Там, впрочем, ничего особенного, ряд уточнений, дополнительные сцены и главы. Думаю, что в самом ближайшем времени смогу послать Вам уже готовую книгу.   

Конструкция та же – три части. В отношении шрифтов – в «Юности», по-моему, сделано неплохо. Теперь о словах¹. «Рушники» – украинское «полотенца». Богато вышитыми рушниками (народный узор: петухи и проч.) покрывают для украшения иконы, портреты, даже зеркала, так что концы полотенца свисают по обе стороны. Рушниками перевязывают разных распорядительных лиц на свадьбах, на рушниках преподносят хлеб-соль и т. д.   

Рушник – такого «оружия» нет. Есть украинское слово «рушниця» – «ружьё», «винтовка». Составители словаря спутали, вероятно, эти два совершенно различных слова.   

Далее, «КОЛГОСП» – сокращённое украинское «колективне господарство», то еcть соответствующее русскому «коллективное хозяйство». Колхоз.   

ДТС – тоже сокращение по начальным буквам: «детская техническая станция». В полном издании я пишу об этом подробнее, а в «Юности» это выпало, и осталось непонятное ДТС. Это нечто вроде детского клуба юных техников, которые там занимаются в кружках: фотолюбителей, авиамоделистов, радиолюбителей и др.   

«Цунами» – огромные волны в океане, возникающие под воздействием землетрясения, японское слово.

Насчёт Крещатика. Версию о радиоприёмнике я ведь привожу в романе, но разве можно заложить в радиоприёмник такое количество взрывчатки, чтобы произошёл такой взрыв? Ведь вылетели стёкла даже на соседних улицах. Я пользовался рассказами очевидцев, жителей Крещатика, которые сами бежали, спасаясь и пр. Правда, человеческая память весьма несовершенна, даже о времени первого взрыва существует несколько разных «совершенно точных» мнений тех же очевидцев…   

Представьте, я ничего не знаю о статье Егорова². Пожалуйста, сообщите мне, где она была напечатана? Никто мне ничего на этот счёт не говорил из знакомых, а сам я сейчас много работаю и не успеваю следить за всем, что появляется в печати.   

Спасибо Вам за поздравление с пятидесятилетием Октября, за все Ваши хорошие слова! Желаю и Вам много сил, здоровья и всего-всего хорошего!   

А. Кузнецов
Кузнецов Анатолий Васильевич,
СССР, Тула, 12, Механическая, 2/58, кв. 35³

¹ Далее – в этом и ряде последующих писем – А. Кузнецов отвечает на вопросы, затруднившие Шломо при переводе «Бабьего Яра» на иврит. Частые обращения переводчика к автору за консультациями по русскому языку объясняются тем, что Ш. Эвен-Шошан уехал из русскоязычного СССР в 1925 г. 15-летним подростком и жил впоследствии всю жизнь вне русской языковой стихии.   

² В своей статье «Диалог на расстоянии» (израильский журнал на иврите «Офек» («Горизонт»), 1970) Ш. Эвен-Шошан, рассказывая о своей переписке с А. Кузнецовым, так прокомментировал это место его письма: «В середине августа 1967 г. газеты сообщили, что Кузнецов подвергся суровой критике (со стороны Егорова и др.) за то, что слишком много внимания уделил евреям, представил некоторых соотечественников пособниками немцев и т. д. Ему повредила верность фактам, и я намекнул ему на это в письме». Не забудем, что как раз в это время, после победы Израиля в Шестидневной войне, СССР разорвал с ним дипломатические отношения, и антиизраильские, антисемитские настроения в Советском Союзе очень обострились.   

³ До этого письма все предыдущие имели другой обратный адрес: Тула, 12, ул. Мира, д. 58, кв. 35.  (Имеется в виду адрес: ул. Механическая (с 1967 г. — ул. Смидович), 2 / ул. Мира, 58. — Прим. ред.).

Письмо 9

[Из Тулы, от 3. 4. 1968]

Здравствуйте, дорогой Шломо Эвен-Шошан!

Вот какие в наш технический век бывают парадоксы! Простую бандероль с двумя экземплярами «Бабьего Яра» я только что получил, а тот экземпляр, что Вы послали авиапочтой – до сих пор неизвестно где. А вдруг самолёт разбился?!

Я не отвечал Вам, поджидая экземпляры. Извините!   

Великолепное, отличнейшее издание! Я всё пересмотрел, что можно, очень рад, что взяты именно эти иллюстрации. Второй экземпляр я непременно отвезу художнику Савве Бродскому¹, он обрадуется. Это чрезвычайно талантливый художник и исключительно милый, добрый парень. Видели бы Вы, как феноменально он иллюстрировал роскошнейшее издание «Овода» Войнич, недавно вышедшее в Москве, в издательстве «Молодая гвардия»!   

По моим неполным сведениям, «Бабий Яр» переведен или переводится на 25 языков по всему свету. У меня всё идут переговоры насчёт экранизации его в кино. А тем временем отовсюду получаю известия, что устраиваются читательские конференции (у нас в СССР, я имею в виду), на некоторых я был сам, очень здорово проходят. Большая конференция по «Бабьему Яру» состоится и в Туле, в городском театре, чего я трепещу, ибо зал там вмещает до 1000 человек. Это будет 25 апреля, заготавливаются афиши.   

Я послал по экземпляру «Яра» на русском языке Мириам Ялан Штекелис и Рашель Марголим². Они получили. Штекелис прислала мне трогательное письмо. А вот Рашель Марголим – «загадочный» человек. Изредка приходят конверты с открытками, путеводителями – Иерусалим и другие места, и – ни слова от того, кто посылает. Открытки великолепные. Я решил, что должен отблагодарить за них своей книгой с автографом – и послал. На что в ответ получил новую серию прекрасных открыток – и опять ни слова! Забавно, да?   

Я живу всё так же, всю зиму работал. Результаты: повесть «Третий на озере» принята журналом «Юность», рассказ «Артист миманса» принят журналом «Новый мир», а роман «Огонь» рассматривается журналом «Знамя»³, я ещё не знаю их мнения.

Ещё раз большое, большое, большое спасибо⁴ Вам за проделанную работу, за присылку мне экземпляров, за все заботы и письма!   

Желаю Вам счастья! Сердечный Вам привет!

Анатолий Кузнецов

¹ Савва Бродский – московский художник, проиллюстрировавший публикацию «Бабьего Яра» в журнале «Юность», а затем – в отдельно выпущенном издании романа. Эти иллюстрации были воспроизведены и в израильском издании.   

² О Мирьям Ялан Штекелис см. выше – в прим. к письму 7. «Рашель Марголим» – Рахиль (Рахель) Марголина, израильский литератор. Сотрудничала с радиостанцией «Кол Исраэл», переписывалась с К. И. Чуковским, которому, в частности, сообщила о находящемся в Израиле его портрете кисти И. Е. Репина. Перед отъездом в Израиль (1965) приятельницы Ан. Кузнецова Сильвы Хайтиной-Рубашовой Чуковский просил последнюю связаться с Р. Марголиной, чтобы разузнать подробности о портрете. По-видимому, Рахиль стала посылать Анатолию открытки и другие сувениры после того, как прочла его роман-документ. Жила в Иерусалиме, погибла возле своего дома в автокатастрофе.   

³ Рассказ «Артист миманса», написанный автором по впечатлениям собственного опыта работы в мимическом ансамбле (мимансе) профессионального балета, продолжает классическую традицию русского реализма в изображении «маленького человека» и проникнут горячим сочувствием к герою, страдающему от хамства реальной жизни. Был принят в штыки официозной советской критикой.   

⁴ Последнее «спасибо» этой фразы в оригинале письма подчёркнуто автором трижды.  

Письмо 10

[Из Тулы, от 17. 7. 1968]

Дорогой, многоуважаемый Шломо Эвен-Шошан!

Я в восторге от Вашей обязательности и внимательности! Получил экземпляр массового издания и Ваше сопроводительное письмо, в котором Вы пишете о том, как наводили справки насчёт затерявшейся бандероли. Дорогой Шломо Эвен-Шошан, у меня вполне достаточно экземпляров теперь, перестаньте беспокоиться! Это массовое издание очень и очень даже симпатичное, удобный карманный формат, оно мне нравится едва ли не больше, чем первое «парадное». Даже все иллюстрации пошли! Огромное спасибо!¹   

Вечер в Туле по «Бабьему Яру» прошёл очень хорошо. Было 500 человек, приезжал из Калуги Яков Стеюк, была устроена выставка изданий и переводов, в том числе фигурировал и Ваш перевод, который тут же у меня выпросил Яков Стеюк – он, оказывается, бегло читает иврит².   

Не помню, писал ли Вам, что во время работы над романом я полагал, что Яков Стеюк погиб при восстании в Яре. И лишь после выхода в свет романа в «Юности» Стеюк откликнулся из Калуги, где преподаёт немецкий и латынь в педагогическом институте.   

Я только что приехал из Киева, где провёл 2 месяца, гостя у матери. Она живёт всё в том же домике на Куренёвке, но Куренёвка очень изменилась, стоят огромные дома, и мамин домик вот-вот, кажется, снесут под натиском строительства. Бродил я по Бабьему Яру, конечно. Если всё пойдёт удачно, в скором времени начнутся съёмки кинофильма по роману, причём мы с режиссёрами задумали в целях предельной естественности снимать его, так сказать, «из сегодняшнего дня», то есть, приехать на это место, говорить с сегодняшней Диной Проничевой, с сегодняшним Давыдовым³ – и от них перебрасываться в прошлое. Съёмки, думаю, будут очень трудны, но пока я пишу (заканчиваю) сценарий, и о съёмках говорить рано. Снимать намерена киевская киностудия им. А. П. Довженко⁴.   

Вы спрашиваете, что пишу нового. Повесть «Третий на озере» и роман «Огонь» неторопливо рассматривается в московских журналах, а из вышедшего могу похвастаться только рассказом «Артист миманса» в журнале «Новый мир» № 4. Договор (в смысле контракт) с киностудией торопит меня побыстрее со сценарием, а над новыми вещами я пока работу отложил.

Вот, пожалуй, все новости. Ещё раз большое-пребольшое Вам спасибо. Когда придёт бандероль, посланная вами морской почтой, я ещё Вам напишу. Желаю Вам всего самого наилучшего!   

До свидания!

Ваш

А. Кузнецов

¹ Выполненный Шломо Эвен-Шошаном перевод на иврит советского (сокращённого и искажённого цензурой) текста романа «Бабий Яр» вышел в Израиле двумя изданиями. Второй (малоформатный) вариант отличался более скромным оформлением.   

² Яков Стеюк (настоящая фамилия – Штейн; в написанном по-немецки документе обладатель фамилии исправил Stein на Steiuk чтобы выдавать себя на оккупированной территории за украинца) – еврей, один из организаторов и активных участников восстания заключённых концлагеря «Бабий Яр» 29 сентября 1943 г. Из 330 восставших спаслись 14 человек. Один из них, Захар Трубаков, также еврей, репатриировавшись в Израиль, издал здесь книгу «Тайна Бабьего Яра». Умер в Израиле.   

³ Дина Мироновна Проничева, Владимир Давыдов – реальные персонажи романа. Обоим случайно в разное время удалось бежать из Бабьего Яра. Еврейка Д. Проничева не была задета расстрельной пулей и ползком выбралась из-под тел убитых. Давыдов был доставлен в концлагерь «Бабий Яр» только за то, что ПОХОЖ НА ЕВРЕЯ (!). Участник восстания 29. 9. 1943 г., успешно совершивший побег.   

⁴ Фильм о Бабьем Яре по сценарию автора романа-документа отснят не был. Кинофильм «Бабий Яр», выпущенный в 2001 г. киностудией им. А. Довженко с участием известных актёров Э. Быстрицкой и И. Васильева в главных ролях, никакого отношения к роману-документу Ан. Кузнецова, кроме общности темы и названия, не имеет.

Письмо 11

[Из Лондона, от 21. 8 1969]

Здравствуйте, дорогой Шломо Эвен-Шошан!!!

Какой же Вы симпатичный и милый на фотографии! Мне в 10 раз сильнее захотелось в Израиль, захотелось встретиться с Вами. До сих пор не могу поверить, что теперь это возможно! С ума сойти. Какой-то месяц назад для меня это было столь же сложно, как попасть на Луну.   

О, мой дорогой, милый друг, Вы должны больше других понимать, что это за фашистская страна СССР¹, и я надеюсь, что Вы не очень меня упрекаете за залп статей, с которыми я «выговорился». Это было что-то вроде истерики, меня вывернуло – и я затих. Сегодня последнее моё публицистическое «Письмо к народу Чехословакии», и всё. Приступаю к «Бабьему Яру» – подготовить (боже мой, какое счастье!..) полный текст.   

И ещё, я знаю, Вы пожимаете плечами: зачем я отказался от фамилии, хочу быть каким-то «А. Anatol»². Это трудно объяснить, это покажет время и вся моя жизнь, молюсь, чтобы её хватило мне хотя бы для части того, что задумано и так хочется написать! Не верю, невероятно, с ума сойти: неужели вот сяду и буду писать КАК ХОЧУ?.. Неужели это ещё возможно на Земле?   

Ну, до свидания! Спасибо, спасибо за все добрые слова!

Обнимаю Вас, желаю Вам здоровья!   

Ваш A. Anatol
(Анатолий Васильевич Анатоль)

¹ Настоящая публикация предназначена для исследователей творчества А. В. Кузнецова. Для понимания, в каком психоэмоциональном состоянии находился Анатолий Кузнецов в то время, текст публикуется без сокращений. (Прим. ред.).

² Данное письмо – первое из написанных Ан. Кузнецовым Ш. Эвен-Шошану после своего бегства из СССР, – это ответ на письмо и фотографию, отправленные ему переводчиком в Лондон. Псевдоним «А. Anatol» писатель взял себе в знак отказа от всех своих прошлых «соцреалистических» произведений и как символ перехода к новой жизни, соответствующей принципам западной либеральной демократии. Вскоре транслитерацию своего нового литературного имени он изменил на «A. Anatoli», а русские тексты стал подписывать «А. Анатолий». Подробнее об этом см. в составленной писателем памятной записке «Как меня называть? A. Anatoli – А. Анатолий», найденной нами <Ф. Д. Рахлиным – Прим. ред.> после смерти Ш. Эвен-Шошана в присланном ему зарубежном издании полного текста «Бабьего Яра» на русском языке («Письмо 20» настоящей публикации).

Письмо 12

[Из Лондона, от 12. 10. 1969]

A. Anatoli

Box 373,

G. P. o.

London E. C. 1.¹

Здравствуйте, дорогой Шломо Эвен-Шошан!

Огромное Вам спасибо за приглашение и предложения!² Нет, пока никуда я не поеду: сперва должен выполнить свою «программу-минимум», то есть подготовить к публикации хотя бы главнейшие тексты. А это работы – ой-ой-ой, до весны, кажется.   

Сейчас полным ходом подготавливаю «Бабий Яр», именно с него решил начать. Публиковать я хочу весь – за очень небольшими сокращениями – прежний текст<,> плюс то, что не пошло в СССР по цензурным условиям. Причём для удобства тех, кто читал прежний вариант, новые места следует выделить неназойливо.   

Эти новые куски весьма объёмны, увеличивают роман на 1/4 или даже больше, но главное – их содержание. Содержание романа оборачивается совершенно другой стороной, и некоторые вещи я рассказываю, пожалуй, сенсационные³.   

Особенно они будут интересны читателям-евреям.   

Бабий Яр – это не так просто, как считается до сих пор.   

Я был бы очень заинтересован, чтобы полный «Бабий Яр» вышел в Израиле. Работа по переводу для Вас сведётся к переводу новых мест и расстановке их по тексту, причём искать их не придётся, так как в рукописи они все чётко выделены. Не поговорите ли Вы в издательстве? Как они на это смотрят? Рукопись на русском языке я смогу прислать Вам в самое ближайшее время, если Вы напишете, чтобы я это сделал. Можете сначала посмотреть, действительно ли вставки принципиально меняют роман, и говорить с издательством, уже имея своё мнение на этот счёт.   

До свидания! Буду ждать ответа. Простите, что пишу коротко: работаю день и ночь, времени ужасно мало.

Самый сердечный Вам привет!   

А. Анатолий

¹ Эта надпись сделана А. Кузнецовым от руки, чернилами, в отличие от письма, напечатанного на машинке. Подпись А. Кузнецова следует во всех письмах от руки.   

² Речь идёт о направленном Ан. Кузнецову Ш. Эвен-Шошаном приглашении посетить Израиль. Оно так и осталось нереализованным. Сдружившиеся партнёры по переписке встретились в 1970 г. в Лондоне во время частной поездки туда переводчика и его жены.   

³ К «сенсационным» страницам полного текста романа-документа относятся, несомненно, прежде всего те, где показаны одинаковые черты тоталитаризма нацистского и коммунистического типов. Одной из этих черт, беспощадно высвеченных автором, был антисемитизм. 

Письмо 13

[Из Лондона, от 16. 11. 1969]

A. Anatoli

BOX – 373,

G. P. O.,

London E. C. 1.¹

Дорогой Шломо Эвен-Шошан!

Извините, что несколько задерживаю ответ. Я ничем не занимался, кроме «Бабьего Яра», и вот текст готов, сейчас его мой агент² размножит, и скоро смогу послать.   

Дорогой мой друг, я чрезвычайно Вам признателен за заботы, которые Вы проявили. Однако, насчёт гонораров за прежние издания я хочу внести ясность.   

Поскольку эти издания выходили не в том виде, в каком я их писал и хотел бы видеть, я в своём первом же заявлении из Лондона публично отказался от них. Мне хотелось бы, чтобы он<и> вообще были забыты. И, конечно, никаких денег за них получать я не буду.   

А теперь о другом. А ведь Вы, дорогой Шошан, меня в своё время здорово озадачили. Я Вам писал, между прочим, что в Израиль уехала моя хорошая знакомая Сильва Хайтина, выйдя замуж за родственника президента, а Вы ответили, что наводили справки – и ничего такого не слышали. А ведь Вы ошиблись! Она была замужем за племянником президента Рубашовым, который умер, и теперь она вдова – Сильва Рубашова, до последнего времени работала в русской редакции израильского радио. Вот!   

На фотографии Вы мне так нравитесь, Вы мне как-то ближе стали, словно я Вас уже видел. Извините, пожалуйста, за ошибку – я так много с Вами переписывался и только от Вас получал экземпляры на иврите, так уж и перевод «Легенды» стал считать Вашим. Извините, пожалуйста!³   

Итак, скоро «Бабий Яр» я вышлю. Все новые места будут подчёркнуты, это составляет примерно 1/3 часть всего текста. На русском языке рукопись занимает 390 страниц вот такого формата, как это письмо, по 30 строчек на странице.   

До свидания! Желаю Вам здоровья и удач!

Самый сердечный Вам привет!   

Ваш А. Анатолий

¹ Адрес в этом письме напечатан на машинке.   

² Имеется в виду Эван Мак-Нотон, заведовавший издательским агентством лондонской газеты «Дейли Телеграф» (более подробные сведения см. в письме 14-м).   

³ Автор ошибочно приписывал перевод своей повести «Продолжение легенды» на иврит Ш. Эвен-Шошану. На самом деле для сборника русской молодёжной прозы повесть перевёл Цви Арад (см. прим. к письму 4). 

Письмо 14   

[Из Лондона, от 7. 4. 1970]

Здравствуйте, дорогой Шломо Эвен-Шошан!

Ну, я виноват перед Вами, как никогда, кажется, ещё не был. Сперва выслушайте меня, потом казните. Сперва, когда я сказал, что пошлю полный «Бабий Яр» Вам, агент ответил: прекрасно. Потом выясняется, что Израиль входит в сферу распространения английского перевода, который выпускает издательство в Лондоне «Джонатан Кейп», и издатель не заинтересован в выходе израильского издания слишком рано. Агент не велел мне посылать рукопись, а сам повёл переговоры с Вашим издательством. Таким образом, вопрос об израильском издании выскользнул из моей компетенции. Я остаюсь всё на том же: что мне хочется лишь, чтобы книга вышла в полном виде, что гонорара мне не нужно. Но, видимо, всё зависит от того, о чём договорятся мой агент и Ваше издательство. Может, действительно, Вам подключиться? Адрес агента – Mr. Evan MacNaughton, The Daily Telegraph, Fleet St., London, E. C. 4.   

Собственно, мой агент не один человек, а «Дейли Телеграф», и Мак-Нотон заведует всей их агенцией¹.

Основным западным издателем для меня является «Джонатан Кейп», и хотя я полностью оставил за собой все вопросы изданий на русском языке, другие переводы приходится координировать с Кейпом.   

Вот пока я не выяснил до конца всё это, я не мог Вам ничего внятного написать. Дорогой Шломо Эвен-Шошан! Подключитесь, пожалуйста, со своей стороны, а? То, что издание выйдет не так скоро – не страшно. Англичане выпускают только в октябре. А «Бабий Яр» – книга не стареющая, пока по крайней мере. Новые же куски текста, составляющие ещё треть к тому, что было опубликовано, безусловно<,> будут интересны особенно для еврейского читателя.   

Я опубликовал на русском языке два отрывка: в «Новом журнале» в Нью-Йорке и в «Посеве» во Франкфурте, но это была проба, несколько неудачная, напутали с курсивом и прочее. Больше ничего не выходило. Будут печататься куски нового в «Санди телеграф» – поближе к октябрю, и ещё где-то, этим агент занимается.   

Сам же я, вдобавок ко всему, полтора месяца сидел, затворившись от мира, и писал, вернее, снимал с плёнки и приводил в божеский вид, другую вещь, сюрреалистическую «Тейч Файв», которую написал по ночам в Туле, весьма необычную, что-то в традициях Кафки и Орвелла, и так с ней измотался, что даже заболел. Сейчас пока читают друзья в Лондоне, говорят, что здорово, но я пока ничего не знаю. Очухиваюсь – и вот взялся за письма… Извините меня, милый Шломо Эвен-Шошан! Я совсем закрутился. Это уму непостижимо, сколько встаёт проблем, когда вот так решительно перенесёшься из одной среды в другую, как на другую планету, да ещё без языка, как немой. Недавно вот, например, квартиру должен был срочно менять, потому что русские выследили, где я живу, и прямо поставили дежурить агента у моего дома… Вот снять квартиру, что-то купить, разбираться в договорах с издателями и так далее – занимает уйму сил, и всюду требуется помощь с языком. Знал бы, так всю жизнь учил бы английский². Сделал зимой попытку взять его «на ура», не тут-то было. Сейчас предприму второе ура.   

Журнал «Дейли Телеграф» (не газета, а её журнал) в конце этого месяца поместит что-то обо мне с фотографиями, а также отрывок из «Тейч Файв». Если он у вас там продаётся, то купите. А нет – я пришлю.   

Большое спасибо Вам за газету «Наша страна»³. Я не знаю, насколько это Вас может затруднить, но получать её я бы очень хотел. Как сделать подписку, скажем, на год? Как перевести деньги? Она бы приходила, скажем, на адрес Сильвы Рубашовой, куда, кстати, теперь прошу присылать мне и письма. Сильва всё получает – и передаёт мне. Если Вы устроите мне подписку на «Нашу страну», я Вам буду очень, очень признателен.   

На том кончу. Ещё раз – умоляю Вас, не сердитесь. Я постараюсь дальше не задерживать ответов. Желаю Вам всего самого хорошего!   

До свидания!

Ваш

А. Анатолий

(Анатолий Васильевич Кузнецов)

Вот это теперь мой адрес в дополнение к ВОХ-373, но через Сильву быстрее:

Mrs. S. Rubashova (for A.)

22 Carlisle Mansions

Carlisle Place

S. W. 1   

¹ Так в тексте письма. По-видимому, ещё не изучивший английского, писатель именно таким образом транскрибировал слово agency (агентство, издательская контора).   

² Из романа «Бабий Яр»: «Однажды мама решила учить меня английскому языку. Мы сидели за столом, когда вошёл отец. Посмотрел, как я заучиваю “мазе”, “фазе”, говорит возмущённо матери: “Это что такое? Буржуйскому языку ребёнка учишь? Прекратить!” И прекратили».   

³ Израильская газета на русском языке, выходившая в Тель-Авиве до середины или конца 90-х гг.    

Письмо 15

[Из Лондона, от 7. 6. 1970]

Mrs. S. Rubashova (for A.)

22 Carlisle Mansions

Carlisle Place

London, S. W. 1

Дорогой Шломо Эвен-Шошан!

Извините меня за моё невежество во всех этих издательских делах. Как оно там у агента вышло, что он только с «Ам Овед» имеет дело – я не знаю¹. А он сейчас куда-то уехал, и спросить не могу. Может, это уладим, когда Вы приедете в Лондон? Сразу же запишите себе в самой главной книжечке телефон Сильвы Рубашовой, впридачу к адресу: 834-4607. Телефоны Дэвида Флойда²: домашний 348-3837, рабочий 353-4242. И ещё один – радиостудия «Либерти», Леонид Владимирович Финкельштейн³: 493-3243.   

Вот три моих близких друга, через которых Вы сразу можете установить со мной связь. Все говорят по-русски.   

Большое спасибо за «Нашу Страну». Получаю, читаю!   

Подарков мне не надо никаких! Прежних изданий тоже, я же от них отказался и не хочу их иметь даже для коллекции. А привезите мне… маленький камушек, самый маленький такой, подымете где-нибудь на дороге, как кусочек земли Израильской. Вот и всё. Только не смейтесь, пожалуйста. Каждый по-своему чудак.   

Будьте здоровы!

Обнимаю Вас!

Ваш

А. Анатолий

¹ Шломо Эвен-Шошан сотрудничал с издательством «Акибуц Амеухад». В результате межиздательских переговоров его перевод вышел в издательстве «Ам Овед».   

² Дэвид Флойд – сотрудник газеты «Дейли Телеграф», оказавший Ан. Кузнецову содействие в получении политического убежища в Великобритании и ставший впоследствии одним из его лондонских друзей.   

³ Л. В. Финкельштейн (литературное имя — Л. Владимиров) – в прошлом советский журналист и писатель, года за три до эмиграции А. Кузнецова совершивший подобный шаг: оставшийся в Лондоне во время служебной командировки. Автор мемуарно-публицистической книги «Россия без прикрас и умолчаний» (изд-во «Посев», 1967) и других произведений. Ближайший друг А. Кузнецова в период последнего, лондонского, десятилетия жизни Анатолия. Вместе с Д. Флойдом оказал содействие А. Кузнецову в получении политического убежища. Автор мемуарной книги «Жизнь номер два» (журнал «Время и мы», № 144, 1999 г.), в состав которой входит и очерк воспоминаний «Анатолий Кузнецов». 

Письмо 16

[Из Лондона, от 20 октября 1970]

Дорогой Шломо Эвен-Шошан!

Категорически протестую, запрещаю публиковать «Бабий Яр» только двумя шрифтами.   

Во-первых, все другие издания – трёхтекстовые: простой шрифт, жирный (или курсив), квадратные скобки. На их фоне израильское издание будет фактически лживым. Текст, который вырезала цензура, – это одно, а то, что она и в глаза не видела, – это другое¹.   

Типографские трудности оказались очень просто преодолимыми: набирался нормальный текст, в котором кое-где попадались квадратные скобки, а также на том же линотипе время от времени делалось переключение на шрифт жирный.   

Но это с латинским и русским шрифтом. Я ведь не знаю тонкостей, именно типографских, при иврите. Линотипы тоже могут работать простым и жирным? Тогда добавить скобки или любые другие разумные знаки вместо них – не должно бы составить ощутимого труда при наборе. Не всё ли равно, что ставить линотиписту – точку или другой знак?   

Если всё же трудности окажутся слишком велики, тогда единственный выход: публиковать без всяких выделений, обыкновенный текст, как таковой.   

На это я согласен, но полагаю, что «изюминка» именно данной книги будет несколько смазана.   

Как бы там ни было, ещё раз подчёркиваю: ни в коем случае не согласен на выделение только двух текстов.   

Теперь о фразе в предисловии². Во всех изданиях она пошла, не вызвав никаких сомнений. Я не имею права предлагать читателям заново читать весь роман только потому, что некоторые отрывки ранее в нём отсутствовали. Я выражаюсь скромнее, более того, выделяю чётко новые тексты, чтобы те, кто дорожит временем, легко могли их найти. А если люди пожелают вторично читать с начала до конца – это их дело, я буду счастлив. Поэтому с Вашей формулировкой не могу согласиться. Кстати, я послал другое предисловие, написанное специально для израильских читателей. Видели ли Вы его<,> и не стоит ли там сделать что-нибудь иначе? Вот относительно других частей предисловия – там можно менять. Но фразу, о которой Вы пишете, – нет, не надо.

Английское издание готово, я получил книгу, очень хорошо издано. Сейчас идёт распространение и подготовка к продаже, которая начнётся 26 ноября. Перед этим в «Сандей Телеграф» будут 15-го и 22-го напечатаны две главы («Приказ» и «Уничтожение пепла», именно о советском антисемитизме в основном).   

Немецкое издание было показано на Франкфуртской ярмарке, но никак не добьюсь от них, начали ли продажу. Французское издание должно выйти 6 ноября. Об американском пока не знаю, о шведском тоже. Русское (во Франкфурте, «Посев») печатается, и я надеюсь вот-вот получить, тогда пошлю Вам книгу, она очень грамотно и до мельчайших тонкостей точно сделана и будет удобнее для перевода или хотя бы сверки его, чем рукопись, в которой много поправок и помарок.   

Большой и горячий привет Вам и супруге Вашей от Сильвы Рубашовой, и от меня Вашей супруге – особо!   

Извините за такое моё упрямство – что не соглашаюсь с предложениями, о которых Вы пишете. Но я не могу согласиться, дорогой Шломо, простите, Вы подумайте – и Вы, я верю, согласитесь со мной.   

До свидания!   

Желаю Вам всего-всего самого хорошего.

Ваш

А. Анатолий

P.С.³ Да! На всякий случай два подтверждения.   

Хоть Вам, я знаю, и не нравится, но дело сделано: отныне все мои книги будут выходить только под именем А. Анатолий. На первый случай мне пришлось сделать уступку издателям и добавить скобки: А. Анатолий (Кузнецов). Но французское издание идёт без всякого «Кузнецова» уже и сейчас. Смотрите, я ведь имею секретаря, в совершенстве читающего на иврите!⁴ Если что не так, поставите автора как «Анатолия Кузнецова», она мне сразу наябедничает, и тогда я к Вам в гости не приеду!   

А второе. Я ведь, помните, писал, что иметь материальные выгоды от израильского издания «Бабьего Яра» не хочу. Не таков мой алчный агент. Спор мы разрешили просто: свои 10% комиссионных он присвоит, мои же 90% гонорара я передам обратно в Израиль. Но я не знаю, как это делается. Скоро выясню.   

Ещё раз до свидания, милый Шошан, не сердитесь на меня, если что я делал, может, не так. Я такой замученный, работаю, как машина, а всё движется так медленно…   

Обнимаю Вас!   

А.

¹ Из воспоминаний Л. Владимирова «Анатолий Кузнецов»: «Роман был набран тремя шрифтами: текст, опубликованный в журнале «Юность» – обычным корпусом, цензурные изъятия – жирным, а добавления, которые Кузнецов, оказывается, сделал между публикацией и выездом из России, – в квадратных скобках». («Жизнь номер два», журн. «Время и мы», № 144, стр. 257). Такой способ подачи материала позволил наглядно продемонстрировать читателю всю степень писательской несвободы в СССР и драконовскую цензурную политику советских властей. Читателю, однако, небесполезно помнить, что шрифтовое разнообразие в «докомпьютерные» времена, при господстве линотипного набора, значительно утяжеляло издательские расходы.   

² Речь, по-видимому, об отмеченном в предыдущем примечании шрифтовом различении текстов: писатель в предисловии предупреждал, что читателю, знакомому с прежними изданиями, содержащими подцензурный вариант романа, перечитывать текст целиком вовсе не обязательно.   

³ Так в оригинале.   

⁴ А. Кузнецов имеет в виду свою приятельницу Сильву Рубашову, перед тем лишь недавно приехавшую на жительство из Израиля в Лондон после смерти мужа. 

Письмо 17

[Из Лондона, от 9. 11. 1970]

Дорогой Шломо Эвен-Шошан!

Мы с Вами о Ленине и в Лондоне говорили, и я Вас ещё раз весьма серьёзно уверяю: Вы заблуждаетесь. У Вас традиционные розовые представления – одно из самых потрясающих всемирных заблуждений двадцатого века – относительно марксизма и Ленина¹.   

С одним из таких заблуждений мир расстался ценой мировой войны (немецкий фашизм, Гитлер). Миллионы людей искренне уважали Гитлера, плакали, видя его изображение и т. д. Фанатически уважали Сталина, плачут при виде Мао Цзэ-дуна и т. д. Так что к роковым заблуждениям мы, люди, весьма и весьма склонны.   

Из всех трагических же заблуждений ленинизм – самое утончённое, а потому и самое страшное сегодня для цивилизации.   

Напомню Вам только, что египетские ракеты или все эти бандитские акты типа Лейлы Халид² освящаются и совершаются именно под знаменем Ленина. НЕ ИЗВРАЩЁННОГО, как Вы, возможно, полагаете, но именно подлинного. Если бы он жил, он бы безусловно пожал руку Лейле Халид. Ибо он и все большевики действовали именно ТАК.   

Я удивляюсь снова и снова Вашей неосведомлённости. Вы же так изучаете литературу, пунктуальны и скрупулёзны – как же Вам не попадались западные исследования о Ленине? Или Вы им не верите, а верите советским сказкам? Я не могу всего перечислять, но только один принцип Ленина: «Великая цель оправдывает любые, даже самые зверские средства» – разве это не основа всех терроров, агрессий, массовых убийств, НАЧАТЫХ ИМЕННО ЛЕНИНЫМ. Лейла Халид сегодня поступает совершенно в соответствии с этим принципом.   

Я Вас заклинаю: НЕ СМЯГЧАЙТЕ НИЧЕГО В МОЕЙ КНИГЕ, даже если оно Вас огорчает, возмущает, особенно о Ленине!   

Умоляю Вас: вдумайтесь, посмотрите ещё раз факты и принципы Ленина. Не было бога-Ленина. Был фанатик, вообразивший, что ему известен путь к добру, а потому позволивший себе всё – и в точности по поговорке «Добрыми намерениями выложена дорога в ад» – вверг<нувший> цивилизацию в катастрофическое положение.   

Между Ленным и Гитлером лишь та разница, что Гитлер дубовее, примитивнее, и объявил врагами слишком большую часть человечества – и то с ним удалось справиться лишь ценой мировой войны с таким неисчислимым количеством жертв. С Лениным же даже неизвестно, справится ли мир… Эх, Шломо, вот если бы Вы постояли под расстрелом Ленинской Че-Ка в 1918 или 1920 году, Вы бы тогда не считали, что Сталин «извратил» Ленина. Сталин и вся современная советская власть – ДЕЙСТВИТЕЛЬНО верные ученики и последователи Ленина.   

Относительно разных шрифтов в «Бабьем Яре». В Вашем письме я уловил нотки недоверия ко мне: что текст, напечатанный в «Юности», я ещё шлифовал, но мелкие новшества никак не выделяю – следовательно, мне кажется, Вы сделали для себя вывод: «Жульничает он и приписывает цензуре и такие сокращения, которые сам же в Лондоне написал».   

Сказкам о Ленине Вы вот верите, а где не надо, там очень недоверчивы!   

Я готов к тому, что таких недоверчивых окажется много, и после выхода «Бабьего Яра» на меня попытаются навешать собак. Я это учитывал, готовя книгу. Именно с этой точки зрения я сто раз проверил все шрифтовые выделения, и я за них отвечаю.   

Оставляя в стороне факты, скажите, Шломо, мне ответ на такой вопрос:   

– Неужели стоило мне, писателю в СССР преуспевающему, бежать на Запад, как я заявил, от ЛЖИ, чтобы здесь опять ЛГАТЬ?   

Представьте себе, за ЛОЖЬ в СССР платят значительно больше, чем на Западе! Бежать сюда, чтобы лгать – не стоило. Те, кто заподозрит меня во лжи, – ни-че-го-шеньки не поняли в моей судьбе, и будут лаять, простите, на ветер…   

А теперь о фактах. Мои шрифтовые выделения – не научные, литературоведческо-текстологические выделения с учётом каждой запятой. Для литературно-стилистических шлифовок потребовался бы ЧЕТВЁРТЫЙ шрифт, что уже просто бессмыслица. Мне важно другое, главное: показать работу цензуры. Её я показал. Всех выделенных мест действительно нет в тексте «Юности», а в рукописи они были. Подтверждения могли бы дать только те рукописи, которые остались в архиве «Юности» и, думаю, конфискованы КГБ. Но пусть мои критики запросят у КГБ фотокопии. Чтобы уличить меня во лжи, КГБ должно охотно эти фотокопии предоставить, я думаю. В частности, ведь и Вы могли бы сделать такой эксперимент: напишите в «Юность» и в КГБ, а, Шломо? Интересно, ответят ли Вам, а если ответят, то что?   

– Некоторым документальным подтверждением могут служить мои фотоплёнки³, на которых засняты все выброшенные цензурой тексты. Я их всегда готов предъявить любому скептику.   

Но это, честное слово, не серьёзный разговор. Готовые уже английское, немецкое, французское и русское издания сделаны очень аккуратно, выделенный текст совершенно не «вылезает» и никак не мешает чтению. Однако, если «Ам Овед» не хочет выделять, то и не надо. Для этой цели прилагаю отдельное письмо, которое прошу вас передать им, и пусть будет решено ими и Вами, как сочтёте удобнее. Я и сам бы с удовольствием не возился с этими выделениями, но издатели убедили, что так интереснее, и я согласился.   

Теперь о предисловии. Конечно, то, что я написал специально для «Ам Овед»⁴ – должно быть единственным. В случае отказа от разных шрифтов, конец предисловия сократите (или измените) сами, пожалуйста, как там нужно будет. Не следует ли что-нибудь в предисловии изменить принципиально?   

И ещё. Это уже потом, при сдаче в набор: проследите, пожалуйста, чтобы предисловие было чётко отделено от первой главы «Пепел» (которая ведь тоже своего рода предисловие). Скажем, сделать так: Заглавный лист. Предисловие к израильскому изданию. Второй заглавный лист: «Бабий Яр». И дальше уже идёт собственно сам текст книги. Ибо я там в середине прошу читателей «вернуться» к первой строке книги, имея в виду «Всё это правда», и чтобы они не принимали первую строку предисловия за первую строку самого «Бабьего Яра». Ладно?   

На Ваши вопросы отвечаю на отдельном листике. Пишите ещё вопросы!!! Ни одной неточности! Я готов отвечать Вам хоть тысячей писем!   

До свидания! Самый сердечный привет Вашей супруге!   

Обнимаю Вас!   

Ваш А. Анатолий

¹ Письмо отражает и продолжает идеологическую дискуссию, которую вели при встрече в Лондоне разочаровавшийся в коммунизме бывший член КПСС и его друг и переводчик – один из активистов кибуцного движения (социалистического по определению!).   

² Лейла Халид – известная террористка 60-х гг. ХХ века.   

³ Бесцензурный вариант своего романа Ан. Кузнецов тайно и самостоятельно микрофильмировал и нелегально вывез из СССР на фотоплёнках, зашитых им в стёганую куртку.   

⁴ Для русского и всех переводных изданий окончательной редакции романа автор написал одно послесловие («К читателям») и лишь израильскому переводу предпослал эксклюзивное вступление («К читателям в Израиле»), имеющее ряд существенных отличий.  

Приложения к письму 17

Стихи Шевченко на стр. 26, точный перевод по-русски:   

Не называю её раем (хату, т. е. избу)

…

Мои там слёзы пролились,

Самые первые слёзы. Я не знаю,

Есть ли в мире такое лютое зло,

Которое бы не обитало в той хате.   

Стр. 85. Перевод реплики Лизаветы:

– А где же ты была?

– В Белой Церкви. (Это, кстати, город: «Белая Церковь»).

– В Белой Церкви? И это здесь – дорога из Белой Церкви? Ну, ну.

– Ванька, иди, приведи немца, мы ей сейчас покажем дорогу.

Стр. 86. Ванько говорит немцу:

– Вот, пан, юда! – то есть «Вот, господин, жидовка!»¹  

Стр. 83. Арахис – земляные орешки. Не знаю, как ещё назвать. Они в таких сухих жёлтых оболочках, часто по два, три, четыре, их раздавливаешь – а внутри орешки размером с фасоль, с тоненькой, свекольного цвета плёнкой. В Лондоне их продают на каждом углу пакетиками, но сейчас не знаю, как по-английски. Главное, что они вырастают в земле, на корнях растения, потому и называются «земляными орехами»².   

Стр. 195. «другая была тёмная жена сапожника из Гори» (Сталин родился в Гори на Кавказе).   

Биографическую справку, вполне возможно, я забыл вложить! Поэтому прилагаю сейчас. Извините! Она на всякий случай просто. Пригодится – не пригодится, а пусть будет.

А. АНАТОЛИЙ

Анатолий Васильевич Кузнецов родился в г. Киеве 18 августа 1929 г. Отец, В. Г. Кузнецов, происхождением из рабочих, был большевиком, командиром пулемётчиков в гражданскую войну, милиционером, а впоследствии инженером. Мать, Мария Фёдоровна, происходила из крестьян, учительница начальной школы.

Анатолий окончил 4 класса школы, когда началась в 1941 году война СССР с Германией, и Киев взяли немцы.  

Два года жил с матерью в оккупированном Киеве, продавал сигареты, был помощником у колбасника, рабочим на консервной фабрике и др. Дважды бежал от угона в Германию, однажды чуть не был расстрелян – подробно об этом рассказано в автобиографическом романе-документе «Бабий Яр».  

Писать начал в 14 лет – антифашистские рассказы, которые прятал от немцев, зарывая в землю. После окончания войны написал серию новелл о том, что видел во время оккупации, и в 1946 г. за них получил первую премию на республиканском конкурсе.

Увлекшись сценой, учился в балете, танцевал в Киевском театре оперы и балета, но вынужден был оставить сцену из-за сильной близорукости. Перешёл в театр драмы, но оставил и его. Работал статистом, плотником, продолжал писать и получил премии ещё на двух конкурсах.   

В 1952 г. работал на строительстве Каховской гидростанции на Днепре разнорабочим, дорожным рабочим, затем литработником в газете, издававшейся на строительстве, и учился в вечерней школе для рабочих.   

В 1954 г. поступил в Литературный институт Союза писателей в Москве, где в 1955 г. был принят в коммунистическую партию, а с 1959 г. стал членом Союза писателей СССР.   

Написал романы «Продолжение легенды», «У себя дома», «Бабий Яр», «Огонь», несколько книг рассказов, вышедшие в СССР общим тиражом 7.000.000 экземпляров, переводившиеся более чем на 30 зарубежных языков. Написанные в рамках так называемого социалистического реализма, они, однако, подвергались большим цензурным сокращениям и переделкам. Ни одно произведение Анатолия Кузхнецова не было опубликовано полностью.   

Кроме того, он писал и другие вещи – свободно, «для себя», которые, пряча от обыска, хранил зарытыми в земле. Как все писатели, он находился под постоянным надзором КГБ, а за отказ сотрудничать с ним – лишён права выезда за границу.   

В 1968 г., во время событий в Чехословакии, Кузнецов окончательно решил бежать из СССР на Запад. Сложными ухищрениями усыпив бдительность КГБ, получил заграничный паспорт для поездки в Лондон якобы с целью написать роман о Ленине.   

Приехав в Лондон в конце июля 1969 г., Кузнецов обратился к британским властям с просьбой о политическом убежище. Из СССР он провёз плёнки с переснятыми рукописями.   

Он опубликовал «Обращение к людям», где объяснил мотивы своего бегства, отказался от всех своих книг, опубликованных в СССР, и от фамилии «Кузнецов», придя к заключению, что был до сих пор «нечестным, трусливым и конформистским автором». Под именем «А. Анатолий» начал публиковать свои работы, не искажённые ни цензурой, ни самоцензурой.   

¹ Перевод на русский язык реплик жителей киевской окраины, выдавших немцам Д. М. Проничеву, после того как она выползла из расстрельной ямы Бабьего Яра. В оригинале романа диалоги данного эпизода написаны по-украински – на языке, которым А. Кузнецов, сын русского и украинки, владел в совершенстве. Выданной немцам беглянке удалось спастись.   

² Писатель описывает то, что и на иврите тоже называется «земляной орех» (агуз-адама), однако слова «арахис» в этом языке нет.       

Письмо 18

[Из Лондона, от 20. 12. 1970]

Здравствуйте, дорогой Шломо!

Опять я закрутился и задерживаю ответы, это уже становится какой-то хронической бедой: я работаю непрерывно, полтора года стучу, как дятел, и не видно конца, не видно успокоения.   

Итак, лучше сразу к делу. Ваши вопросы:   

– Стр. 338. «Гречаники» – лепёшки из гречневой муки, т. е. из гречихи. Есть шуточная украинская песня о том, как женщина замесила муки для лепёшек и с ней разные там нелепости происходят, и припев этой песни такой: «Гоп, мои гречаники, гоп, мои милые, что же ты, моё тесто, ещё не поднялось?» Добавлю ещё, что «Гоп!» на Украине выкрикивают в танце, высоко подпрыгивая или топая. Может, перевести это чем-то аналогичным по смыслу: беззаботная, шуточная песенка.   

– Стр. 385. «Соломоново решение» – на Ваше усмотрение. Почему-то в СССР это выражение употребляется не с уважением, а насмешливо: «Вот, ещё один современный Соломон нашёлся со своими решениями». Вы меня озадачили¹.   

Стр. 68. Про караимов у меня написано: «Прошёл слух» – и я передаю то, что слышал. Значит, люди переврали, добавили про Христа. Давайте, чтобы не вдаваться в это, упоминание о Христе уберём, согласен².

Стр. 386. «Высотой с шестиэтажный дом». Извините.   

Это по первому Вашему письму. Теперь по второму.   

Я получил письмо из «Ам Овед», очень хорошо, пусть книга идёт без всяких выделений, всё в порядке.

Мне кажется, что не очень удобно загромождать начало книги ещё и биографической справкой. Если она вообще нужна? Дать кое-что из неё сзади на обложке? Или в крайнем случае где-то на последней странице? Это смотрите сами!   

Вышли английское, американское, немецкое, французское и шведское издания «Бабьего Яра», очень много рецензий, из которых только две пока злобно-идиотские, остальные очень хорошие. Русское издание выходит вот-вот, на днях, и я тотчас пошлю его Вам, чтобы сверку делать только по нему, я его вычитал, как ничто в жизни, там, по-моему, не должно быть ни малейших опечаток.   

Отвечаю на вопросы.   

Стр. 22. «Уж такой рабочий класс, что дальше некуда». Для русского читателя эта фраза несёт очень много сообщений:   

Рабочий класс – в СССР это объявлено почётом. Он «хозяин страны», и теоретически советская власть – его власть. Выражение, что дальше некуда, действительно, буквально значит, что «уж хуже быть не может», но употребляется и в смысле «до последней черты».   

Так вот, фраза имеет смысл: «Дед был рабочим, тем классом, который якобы до мозга костей коммунистический, уж чистейшей пробы рабочий класс, до последней черты, ибо был грязен и вонюч, лазил по канализационным трубам и стоял у станка, калеча себе руки. Ничего не возразишь: не какой-то там буржуй, интеллигент, эксплуататор – нет, дед был самым настоящим представителем рабочего класса. Больше уж невозможно, дальше некуда».   

И после этого особенно значительно выглядит то, что именно такой представитель рабочего класса – люто ненавидел советскую власть! То есть, опровергается легенда о том, что советская власть – это власть рабочих.   

Стр. 162. Отверженный Шолом-Алейхем – это говорится во время немецкой оккупации. Но советская цензура выбросила слово «отверженный» затем, чтобы не натолкнуть читателя на аналогию (что и было моей целью, кстати), что и при советской власти Шолом-Алейхем фактически «отверженный». Книги его вы найдёте только в академических библиотеках, о нём не было ни слова, например, в курсе всемирной литературы за все 5 лет моей учёбы в Литературном институте (!). Была в Киеве до войны улица Шолом-Алейхема на Подоле – давно ей «возвращено» царское наименование Константиновская, в честь черносотенного великого князя Константина, если не ошибаюсь. В театрах о таком драматурге – Шолом-Алейхеме – и речи нет, словно такого и не было никогда. И т. д. Я спрашивал школьников, студентов в России – от меня они впервые слышали имя «Шолом-Алейхем».   

Стр. 208. Древняя античная цивилизация была уничтожена варварами. Если бы осуществилась мечта Египта и он, пойдя войной, захватил и разгромил Израиль, то сказали бы: «Израиль пал». Упал, распластался, растоптан и уничтожен. (Тьфу, тьфу, тьфу, не дай Бог!!!).  

Стр. 222 и 338. «Как огурчик» – значит «свежий, крепенький, упругий», «как хорошо надутый мячик, который бойко прыгает». О человеке хорошо выспавшемся, умывшемся, побрившемся, розовощёком, бодром – говорят: «Сегодня он выглядит как огурчик». То есть, как только что сорванный на грядке упругий и свежий молодой огурец.   

Таков смысл. Видимо, нужно подыскать что-то аналогичное на иврите.   

Стр. 224. «Квасоля» – это украинское слово «фасоль». «Стакан фасоли дам».   

Стр. 228. «Доходной», «Доходяга», «Доходные» – слово из жаргона заключённых (у Солженицына часто). Истощённые скелетоподобные люди, доведённые до грани смерти мучениями всех видов: тяжёлой работой, издевательствами, голодом, пытками, моральными муками.   

Происходит от слова «Дошёл», «Дойти». «Дойти до такого состояния». Он умирает – он доходит до конца своего жизненного пути.

Последняя агония умирающего – «он доходит». А перед этим он некоторое время – «доходяга», «доходной», т. е. ясно, что уже не жилец на этом свете.   

Слово это расширилось и употребляется уже не только в точном смысле «умирающий», но и вообще по отношению ко всем измученным, находящимся в хроническом состоянии усталости, недоедания, теряющим надежду выжить.   

Стр. 250. «а молился бы себе» – в смысле «молился бы тихо, ни о чём другом не думая, отвлекясь от мирских забот». «Себе» здесь не в прямом смысле, а имеет значение что-то вроде «Я занимаюсь своим занятием, и идите вы к чёрту». Примеры:   

«Гулял себе и ни о чём не тревожился».   

«Работал себе и не отвлекался». «Спал себе и ничего не слышал».   

Стр. 250. Русский народный анекдот-диалог:   

– Тит, иди молотить. (Т. е. работать, молотить зерно).

– Голова болит. (Т. е., «Я болен, не могу»).

– Тит, иди кушать, обед готов.

– А где моя большая ложка?   

Высмеивается лентяй, который «болен», если нужно работать, но когда зовут кушать, хватает самую большую ложку. Тит – русское имя, старое, теперь почти не встречается.   

В шуточном разговоре с котом, носящим такое же имя, я обыгрываю анекдот. Но как перевести это – понятия не имею. Если не звучит, то, может, даже начисто заменить чем-то другим аналогичным или убрать.   

Стр. 254. – «сильные» очки – это значит «очень сильно увеличивающие или уменьшающие», либо сильно выпуклые, либо сильно вогнутые. В тексте нет указания. Вот я лично, например, ношу «сильные» очки для близоруких, одиннадцать диоптрий, сильно вогнутые линзы. Мима носил очки, наоборот, сильно выпуклые  – для дальнозорких. За такими глаза видятся увеличенными. Стёкла у них в разрезе вот такие:

А у близоруких вот такие:

Cтр. 269. «Страдающая гусеница» – пусть будет «лягушка». Но гусеница – это ведь нечто такое, что жрёт, жрёт, паразит, живущий на зелёных живых деревьях. А лягушка – не паразит ведь. Нельзя ли – «страдающая вошь», «страдающая пиявка» или что-то в этом роде? На ваше усмотрение, конечно, полностью.   

Стр. 339. «До первого перекрёстка» – в переносном смысле «До первого такого места, где расходятся дороги, и мы пойдём по одной, а они пойдут совсем по другой». То есть, мы попутчики только потому<,> что дорога – одна. А когда дорог окажется две, мы разойдёмся, на первом же скрещении разных дорог.   

Вообще, имеет значение чего-то весьма временного, случайного, в силу обстоятельств.

Вот СССР и Египет – «друзья» до первого перекрёстка, хотя, впрочем, «перекрёсток» этот, кажется, очень далёк, к сожалению.

Стр. 373. «Склепы» Вы, конечно, назовите грамотным словом, это я их так называю, потому что они точь-в-точь похожи на склепы русские³. Это каменный домик над могилой, с дверью и окошками обычно. Вот так примерно:

Стр. 383. «Кинап» – «Киноаппаратура», обычное сокращение. Но это маскировка, это крупный завод оптики вообще, так что, может, стоит перевести как «Завод съёмочной аппаратуры».   

Стр. 387. Воздушная подушка – то же, что и воздушный карман. Если шахтёра завалило и отрезало от спасения, ему скоро не хватит воздуха, примерно так и было с несчастными, погребёнными под грязью в домах.   

До свидания! Большой привет Марте!⁴ Ваш Анатолий

¹ «Соломоновым» писатель иронически называет в заключительной главе «Уничтожение пепла» решение советских властей «уничтожить Бабий Яр и забыть о нём», «чтобы навсегда покончить с разговорами» о национальном составе расстрелянных там жертв. По-видимому, ироническая коннотация фразеологизма «Соломоново решение», широко распространённая в русском языке, не типична для говорящих на иврите, потому и вызвала недоумение переводчика.   

² Имеется в виду сценка, воспроизведённая Кузнецовым в романе: там рассказано, будто вместе с евреями в Бабий Яр была отправлена группа стариков-караимов, которые шли на смерть с именем Иисуса Христа на устах. Хотя нацисты караимов евреями не считали, но расстрелять какую-то их группу, приняв за евреев, могли. Невероятно, однако, что, не исповедуя христианство, караимы вдохновлялись примером Иисуса. На эту несообразность, очевидно, и указал автору внимательный переводчик.

³ Если склепы, о которых пишет и которые изображает Ан. Кузнецов (кстати, умелый рисовальщик), действительно, были сооружены над еврейскими могилами, то это явный пример культурно-бытовой ассимиляции, т. к. в иудейской кладбищенской традиции подобные сооружения не приняты.   

⁴ Марта – вторая жена Ш. Эвен-Шошана (не мать его детей), вместе с которой он гостил в Лондоне и общался с Ан. Кузнецовым.       

Письмо 19   

[Из Лондона, от 14. 6. 1971]

Здравствуйте, милый, дорогой Шломо!

Ах, какая я всё-таки свинья, так долго не пишу Вам. Это ровно ничего не значит, кроме того, что я, значит, чем-то отвлечён или, вернее, увлечён, и если я Вам сейчас скажу, чем, – Вы будете, наверное, смеяться надо мной. Но я попробую объяснить.   

Видите ли, я с детства, как все мальчишки, мечтал об автомобиле. В СССР купить автомобиль и получить права, а затем мытарствовать – это прямо-таки чудовищная проблема. Здесь, в Англии, я с первых дней всё собирался, собирался пойти в школу вождения – и дела, дела, дела… Наконец, я разозлился и сказал себе: НЕТ никаких дел, кроме автомобильного.   

И два месяца я учился. Только. И письма не распечатывал. Это была, кстати, двойная учёба: ещё и английскому языку вокруг автодела, чтобы сдать экзамен по-английски, естественно.   

Английские «драйвинг скул», говорят, одни из сложнейших в мире, и экзамен тут сдают по пять – десять раз, потому что требования просто фантастические. Учат ездить по центру Лондона, а это, скажу Вам, нечто каторжное при здешнем невероятном уличном движении. Зато уж после Лондона все остальные дороги и города кажутся детски простыми. Итак, два месяца я от самых азов (никогда в жизни до Англии даже не пробовал водить) учился, а экзамен сдал с первого раза. Смейтесь, смейтесь, а я этим горжусь, как мальчишка. Это англичане только могут оценить. Когда я говорю, что сдал с первого раза, они только брови поднимают: «О-о-о!»   

Ну, а третий месяц я, немедленно купив машину, е-з-д-и-л. Я теперь знаю Лондон и окрестности, а также побережья – лучше, чем знал когда-то Москву или Киев. Провезу Вас ничуть не хуже такси. На спидометре у меня 6 000 километров за месяц (Где в Англии взять 6 000 километров? Нашёл! Тысячу можно наездить, крутясь вокруг колонны Нельсона по Трафальгар сквер!). И вот все мои достижения. Больше ровно ничего.   

На столе передо мной лежит писем, наверное, полпуда, и сегодня я взялся за них, а ошарашенный автомобиль стоит на улице и впервые никуда не едет.   

Не сердитесь на меня, если можно. Как видите, ни над какими новыми книгами я не работал. И ещё месяца два не буду работать, потому что ещё одну проблему надо срочно решить: где и как жить серьёзно, а не вечно переезжая из одной меблированной в другую.   

Милый Шломо, нет, и в этом году я никуда не поеду¹. До сих пор и не думаю об этом. Так что, если можно, пришлите мне почтой те статьи, о которых пишете, а Владимирову-Финкельштейну я завтра же прочту всё, что Вы написали о нём и его книге², он будет очень рад. Он прекрасный человек, мой лучший друг и помощник здесь во всём.   

Сестра Сильвы³ ПРИЕХАЛА, и через Лондон, была здесь несколько дней, а сейчас в Израиле. Выпустили. На неё было страшно смотреть. Я уже как-то отвык от советских людей. Она не верила, что на витринах, например, настоящее мясо, а не картонные раскрашенные макеты. Вошли и попробовали пальцем. Она была довольно невменяемая. Ну, на этом я закончу и обнимаю Вас крепко, и Марту!!!   

Ещё раз – не сердитесь! Я всегда, всегда Ваш –   

Анатолий

¹ За 10 лет жизни в Лондоне Ан. Кузнецов лишь один раз выезжал на отдых за пределы страны (на Канарские острова).   

² Речь здесь о книге Л. Владимирова «Россия без прикрас и умолчаний», которую Ш. Эвен-Шошан прочёл и собирался перевести на иврит.   

³ Сестра Сильвы Хайтиной (Рубашовой-Эльдар), Дорита, в настоящее время живёт в Израиле.    

Письмо 20¹

[Из Лондона, 1971]

Это – литературное имя, обозначение автора одним словом, как О’Генри, Арагон, Петрарка, Апулей и др. Буква «А.» отличительное дополнение, имеющее, впрочем, значение только лично для меня, не обязательное и, главное, не инициал, поэтому расшифровывать это как «Анатолий Анатолий» неверно.   

Также и не «АНАТОЛЬ» – очень досадное недоразумение.   

Первым, что я написал на Западе, было «Обращение к людям», там сказано:   

«Публично и навсегда отказываюсь от всего, что под фамилией «Кузнецов» было опубликовано в СССР или вышло в переводах с советских изданий в других странах. Ответственно заявляю, что Кузнецов – нечестный, конформистский, трусливый автор. Отказываюсь от этой фамилии.   

Я хочу быть, наконец, честным человеком и честным писателем. Все опубликованные после сего дня произведения буду подписывать именем А. Анатолий. Только их прошу считать моими» (Дейли Тел., 4. 6. 69).   

Перед тем как отдать это в «Дейли Телеграф», я спросил, как в английской транскрипции выглядит моё имя. Оказалось, есть англичане с именем Anatol. И я решил, что по-английски можно передать только так, а это была ошибка, породившая при обратном переводе «Анатоля». Я не имел в виду новый псевдоним, а только, отбросив фамилию, оставил имя, которым крещён.   

Сейчас мне иногда приходится делать уступку, прибавляя всё же фамилию в скобках, как бы уточняя: «тот «Анатолий», который раньше был «Кузнецовым». Но скоро перестану прибавлять скобки с фамилией, совсем.   

Поэтому у меня просьба: если нет исключительных причин, пожалуйста, не употребляйте неприятную для меня фамилию.   

С благодарностью,   

А. Анатолий

¹ Данный текст «письмом» назван условно. Это листок бумаги с машинописью, которая представляет собой изложение мотивов отказа А. В. Кузнецова от своей фамилии и выбора им нового литературного имени, с изложением некоторых связанных с этим решением обстоятельств. Листок был вложен в книгу (издание полного текста романа «Бабий Яр» на русском языке) и обнаружен там нами – группой общественников, которая по поручению муниципалитета Афулы и с любезного разрешения наследников скончавшегося Шломо Эвен-Шошана выбирала из его личной библиотеки книги русских писателей (многие – с дарственными надписями авторов) для последующей передачи на хранение в одну из научных библиотек страны. В настоящее время эти книги, как и его личный архив, находятся в фонде библиотеки университета Хайфы. Они были переданы в фонд отдела редкой книги и рукописей этой библиотеки муниципалитетом г. Афулы, которому владелец А. Эвен-Шошан, вручил через посредство публикатора русскую часть личного архива на временное хранение. После смерти владельца на обращение в печати о поисках постоянного хранилища откликнулось руководство упомянутой библиотеки. Уже вскоре о новом ценном поступлении доложила на международной конференции в Петербургском университете культуры главный библиотекарь Хайфской университетской библиотеки г-жа Татьяна Друбецкая (Тема её доклада: «Вокруг Бабьего Яра: к истории русско-израильских литературных связей»). История спасения «русского архива» израильского переводчика, как результат объединённых усилий культурной общественности и местных властей израильской провинции, сама по себе интересна, и мы надеемся о ней ещё рассказать российским читателям.

Публикацию писем А. Анатолия (Анатолия Васильевича Кузнецова) Шломо Эвен-Шошану специально для литературного альманаха «Тредиаковский» подготовил Феликс Давидович Рахлин (г. Афула, Израиль).