Юрий Галич. Орхидея. Стихи.
Типография А. Нитавского. Рига, 1927 г. 192 с.
Книга стихов Юрия Галича «Орхидея» впервые издана во Владивостоке в 1922 г. В Риге в 1927 г. вышло второе, дополненное, издание сборника. Настоящая публикация избранных стихотворений Юрия Ивановича Гончаренко-Галича осуществляется по рижскому изданию 1927 г. В 2007 г. в Приморье был переиздан сборник стихотворений поэта 1922 г.; рижское издание до сих пор не переиздавалось.
Книга «Орхидея» вразделе «Букинист»
В. Набоков. Новые поэты
<…> Раскрыв «Орхидею» (опять «изысканное» названье) Юрия Галича наобум, я сразу напал на хорошее стихотворение: «давно, давно, лет шесть тому назад, с берданкою в руке, в поршнях, в кафтане рваном, в пригожий летний день, с рассветом, ранним-рано проселком пахотным идет со мной Игнат». Прочитав весь сборник, я пожалел, что автор не остановился только на одной теме, на теме о вот таких охотничьих рассветах. Все остальное в этом толстом сборнике, кроме двух-трех военных стихотворений, чрезвычайно слабо. Автор посвящает Гумилеву стихи об Африке, но как можно, любя Гумилева и зная е г о Африку, писать о «мотивах мимозной поэзы», об «одеждах солнечных и фейных» и о том, что на озере Чад – «фламинго и львиный галоп»!
Скверной олеографией кажутся эти изображенья тропического мира, и неприятным ювелирным блеском отливают многие и многие строки Галича («в моей душе смарагдная поэма» и т. д.). Нелепостей в «Орхидее» хоть отбавляй: «…И за чарою смеемся мы шампанской, поздно ночью стукнувшись в отель»; «У тамила Бена опыт, где сноровкой, где рублем, пинта рома, тайный шепот, и тамил бежит вдвоем»… Или такие «смелые» рифмы: «тихой лентой вьется Ворскла, небо нежит синий ворс сткла». Автор очень вольно обращается с именами собственными: в Тиргартене он любуется амазонкой, «как пламенный Дедал», Гейне, оказывается, «могучий меч и щит» Германии, «майский полдень на Шпрее» с мундирами, и шлемами, и капралами – «как картина Беклина» и т. д. Лирика автора, по существу, не выше лирики Ратгауза. В ней, правда, много «лиловых печалей», и «ароматностей», и «лунногрез», но от этого она лучше не становится. И я почему-то вспоминаю одну знакомую поэтессу, которая перед тем, как прочесть мне стихотворение, где встречаются слова «изломы», «фиолетовый», «экстазы», предупреждает: «Вот это несколько декадентское, в новом духе». <…>
Руль. 1927, 31 августа
Из цикла «Луногрёзы»
Искатель жемчуга
Н. Гумилёву
1.
Вчера я жил в волшебном храме,
В саду оранжевых фантазий,
Где, в беломраморных бассейнах,
Сверкал янтарь и бирюза.
Где мир, унизанный огнями
И драгоценностями Азий,
В одеждах солнечных и фейных,
Глядел, смеясь, в мои глаза.
Звучал напев незримой лютни,
Струились шёлковые тени,
И бубен юной одалиски
Дрожал в лукавом полусне –
И всё тенистей, всё уютней,
Нас укрывал шатёр растений,
И кто-то нежный, кто-то близкий,
Склонялся ласково ко мне.
2.
А сегодня – скольжу на Замбезе,
В глубине африканской пустыни,
Направляя зулусской пироги
И коварный и зыбкий полёт.
И, в мотивах мимозной поэзы,
Открываю иные святыни –
Водопой, где лежат носороги,
Где резвится седой бегемот.
Пусть густы баобабные чащи,
Пусть колючи и цепки мимозы,
Но железной иглой ассегая
Я пронжу изумрудную мглу –
И всё чаще, всё чаще, всё чаще
Уношусь в африканские грёзы,
А на солнце глядит, не мигая,
Чернокожий мой спутник – Лулу.
3.
А завтра – царственно и смело –
Я подыму косматый парус
Моей таинственной фелуки,
На сонный выкинутой брег.
И, птицей гордою и белой,
Туда, где волн грохочет ярус,
Скрестив на грудь стальные руки,
Уединюсь в крылатый бег.
И, окружённый бездной водной,
Внимая дьявольскому гулу,
Когда мне Крест засветит Южный
Маяк лучистый сквозь туман –
Я, одинокий и свободный,
Умчусь в далёкий Гонолулу,
Где плещет тихий и жемчужный,
И вечно юный – Океан.
Родина
Колокольчик поёт – гьянгьоли…
Колокольчик звенит под дугою.
И плывут, и плывут корабли,
Караваном, над степью нагою.
За кибиткой – жужжанье шмеля,
Вьётся облачко серое пыли.
Колокольчик поёт – гьянгьоля…
Веют сказки и скифские были.
Никого!.. Ни вблизи, ни вдали,
Кони быстро летели и мчали.
Колокольчик поёт – гьянгьоли…
Словно спутник тоски и печали.
Солнце колет и жжёт, как игла,
Льётся дух ароматный и пьяный.
Колокольчик поёт – гьянгьоля…
Только степь да ковыль да курганы.
Грусть
Мне грустно оттого, что след зари погас,
Что тёмных облаков нахмурились волокна,
Что звёзды в вышине, мильоном скорбных глаз,
Таинственно глядят в растворенные окна.
Мне грустно оттого, что близок час ночной,
Что песни, что цветы слились с туманной далью,
Мне грустно оттого, что нет тебя со мной,
Что снова я один с своей немой печалью.
Качели печали
Качели печали меня укачали,
Качели печали качали печаль.
И челны чернели на чёрном причале,
И чёрные чары, как челны, звучали,
А чайки кричали: «Причаль!»
Сказка
В метелях и в россыпях вьюжных,
В аккордах лиловой печали,
Как скорбны, как мертвенны блески
Луны в запушённом окне.
О знойных, о ярких, о южных,
О странах, где нежно звучали
Волны фосфорической всплески,
Мечтаю в ночной тишине.
Пусть снежные смолкнут напевы,
Покинем немую печаль мы,
И в мир экзотической сказки
Умчи меня, буйный муссон.
Там солнце и знойные девы,
Там знойное небо и ласки,
Там звери, там птицы, там пальмы,
А жизнь – неразгаданный сон!
Сон
В дождливый день так сладко спится,
В окно чуть брезжит серый свет,
И на подушке серебрится
Раздумья сонного корвет.
Корвет скользит, оснащен парус,
Звенит прибой морской волны,
И на волне, как белый гарус,
Лёг мост лучистый от луны.
Плывут часы, плывут годины,
Корвет ложится в тихий крен,
И где-то слышен смех ундины,
И слышен где-то зов сирен.
Там феи ткут златые нити,
Там серебрится лунно тень…
– О, не будите, не будите,
Меня вы в этот серый день!
