Александр Куприн

Татарин, конечно, татарин!

Я сижу против него, смотрю на его полное лицо, на суженные, ясные глаза, на щетинистую щётку его волос, а сам думаю: «Почем я знаю, не сидел ли твой далёкий предок на ханском престоле Золотой или иной Орды? И не он ли замучил пра-пра-пра-пра-дедушку Анатолия Каменского, который не хотел поклониться его идолу? И ты сам – на что способен ты, и чего ты не можешь?»

И потом наблюдал, читал, изучал, и всё то же шло в мою голову: дикарь, нежный деспот, горячий зверь. У него анархизм дикаря, любовь зверя, и его хитрость, и его жестокость, и его осторожность.

Всё это было перед первой малой революцией, совсем анемичной по сравнению со второй, – великой и бескровной.   

Тогда, как грибы-поганки после дождя, начали ежедневно расти в большом количестве юмористические и сатирические журналы. Правда, большинство из них не успевало прожить более недели, самые названия их канули в вечность, и погибали они скорее от невнимания перегруженной публики, чем от цензурных утеснений. Помню, шебуевский «Пулемёт», арцыбушевский «Зритель», ещё «Скорпион», «Бич», «Плеть», «Комар», «Живчик», «Езоп», «Пощёчина», «Жало», «Рвач» и т. д. до сотен трёх. Параллельно с ними распускались махровым цветом порнографические издания.